Операция «Фараон», или Тайна египетской статуэтки - [123]

— Во время бреда вы говорили…

Хартфилд приподнялся.

— Бог мой, — пробормотал он по-английски, затем продолжил по-арабски: «Что я говорил?»

— Вы сказали, что Имхотеп находится в тысяче шагов от ступенчатой пирамиды, не дальше. Теперь они там все измеряют, надеясь так найти его гробницу.

— Этого нельзя делать! — воскликнул Хартфилд возбужденно. — Ты должна остановить их!

— Я не могу сделать этого. Фон Ностиц будто одержим, никто не в силах сдержать его. А Омар и Нагиб подчиняются его приказам.

— Хочешь, чтобы с ними произошло то же, что и со мной, Халима?

Халима вопросительно посмотрела на профессора. Что он мог иметь в виду?

— Моя жизнь потрачена зря, — начал Хартфилд. — Все впустую, потому что я слишком многого захотел.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду, профессор.

— Слушай, до сих пор науку сдерживают границы знания, перешагнуть которые не дает вера. Я хочу сказать, что есть вещи, которые человек в силах узнать, и все же это неразумно. Потому что они превосходят рамки его разума. Человек, верящий в Бога, постарается уменьшить риск Но высокомерие — одна из древнейших черт человеческого характера. Уже в Ветхом Завете повествовалось о том, как люди пытались сравняться с Богом. Но Бог наказал их. Имхотеп был таким человеком. Способности, которыми его одарили боги, позволяли ему вершить то, что не дано простому человеку. Имхотеп попытался осуществить то, о чем сотни лет мечтали древние египтяне — научиться сохранять не человеческую душу, а Ка, жизненную силу, в теле. Выражаясь яснее, он искал некую форму бессмертия, вечной жизни. Он открыл тайное средство — бактерию, вирус, можно называть это как угодно. Знания древних египтян в этой области были более обширными, чем это предполагается сейчас…

— Лорд Карнарвон! — воскликнула Халима.

— Карнарвон?

— Он присутствовал при открытии Картером гробницы Тутанхамона. Нетронутой гробницы, — добавила она. — И теперь он мертв.

— Проклятие фараона, — сказал Хартфилд, — может принимать разные формы. Когда Имхотепу удалось вселить Ка в человеческую плоть, чтобы сделать человека бессмертным, он не подумал о том, что человек не в силах вести подобное существование в здравом рассудке. И теперь каждый, побывавший в тени Имхотепа, периодически, и все чаще и чаще, подвергается приступам безумия, уничтожающим в нем собственно то, что делает его человеком. — Хартфилд горько засмеялся. — Что за конец Имхотепа! Быть почитаемым как божество, обреченным на жизнь и опустившимся до уровня животного — как коптские монахи, которые открыли мне тайну, и как я, когда моей силы воли не хватает на то, чтобы покончить с этим.

— Думаю, я понимаю, о чем вы говорите.

— Имхотеп, — продолжал Хартфилд, — был близок к бессмертию, достичь его он так и не смог. Он совершил самоубийство, будучи в замутненном сознании. И его современники захоронили его со всем его наследием и с почестями, достойными фараона, снабдив золотом и драгоценностями. А его познания они замуровали в стены, чтобы познания гения не были утеряны.

Помедлив, Халима предположила:

— Вы видели гробницу, профессор?

Воцарилось долгое молчание. Затем он ответил:

— Посмотри на меня. Три двери ведут к склепу. Первая называется «Воротами мира», вторая — «Воротами тоски», а третья несет имя «Ворот безумия». Тот, кто переступит последний порог, подвергнется действию «тени смерти» — тех раздражителей, что веками множились в гробнице. И ни у кого нет шанса выйти оттуда в здравии. Я был первым переступившим порог тайны и вскоре почувствовал это. Затем монахи Сиди Салима вынудили меня открыть им место, где находится вход. Несмотря на предостережения, они все вошли. Теперь в монастыре царит безумие. Теперь они готовы перегрызть друг другу горло.

— Во имя Аллаха Всемилостивого! — в ужасе вскричала Халима. — Нельзя, чтобы они нашли гробницу.

Хартфилд взглянул на нее и кивнул.

— Поэтому я и рассказал тебе все.

В голове Халимы роились ужасные образы. Казалось, она видит Омара, проходящего через первые, вторые, третьи ворота. Она закричала так, будто ее саму настигла «тень смерти», и выбежала из комнаты, оставив профессора лежать на кровати. Миновав холл отеля, она прыгнула в одно из ожидавших у порога такси и крикнула: «В Саккару. Как можно быстрее!»

Хасан, от чьего внимания не ускользало ни одно событие, происходившее в отеле «Мена Хаус», наблюдал за описанной сценой издалека. Однако ничего не мог понять.

— Не могли бы вы ехать побыстрее? — постоянно спрашивала Халима у водителя.

Тот вел свой старый «форд» на предельной скорости, однако со спокойствием погонщика верблюдов заметил:

— Аллах создал время, о спешке речи не было.

Она уже дважды теряла Омара, третьего раза она не перенесла бы. Этого просто не могло произойти. Омар не имел права входить в гробницу. Халима внезапно поймала себя на том, что она молится, призывает Аллаха, просит его не позволить свершиться несправедливости. Мстит ли ей сейчас Аллах за то, что она покинула аль-Хуссейна, которому поклялась в вечной верности? Она была готова искупить свою вину, заплатить любую цену, только не такую непомерно высокую, только бы не безумие Омара было расплатой!