Операция «Элегия» - [49]

Ермолай кивнул и снова ощутил странный запах.

– А чем это пахнет?

– Немцы уже знают, что золото везут в белых вагонах. И немецким летчикам хорошо нас различать. Поэтому нас сейчас перекрасят в коричневый цвет. Придется немного потерпеть, но когда поедем, неприятный запах быстро улетучится.

«Интересный ход», – усмехнулся Ермолай.

– Зайди ко мне, – тихо вымолвил майор. – Есть разговор.

У Ермолая почему-то екнуло сердце…

* * *

Пригород Сортавалы…

Обер-лейтенант Карл Ригель без особых приключений сумел пересечь русско-финскую линию фронта. Теперь ему предстояло решить, что делать дальше. Пробираясь к линии фронта вдоль железнодорожной ветки он видел, как состав с тремя белыми чумными вагонами проследовал на юг. Это означало, что угнать состав в Финляндию майору Мухелю и Оракулу не удалось.

Сейчас, в первую очередь, Ригелю предстояло узнать, жив ли Мухель. Если майор жив, то он мог сообщить командованию Абвера, что Ригель мертв. Или, скажем, что Ригель сбежал к русским и… даже что он завалил всю операцию! А это означало для Ригеля три-бу-нал! После того, как майор стрелял в него из-за миллиона долларов, от майора следовало ожидать всего… Было бы лучше, если бы майор оказался мертв… А вот если майор мертв, то Ригелю надо легализоваться, заявить командованию, что он был легко ранен и контужен. Скажем, выпал из поезда, а когда оклемался, пошел к линии фронта. И уже потом, когда все утрясется, спокойно забрать золото на тринадцать миллионов долларов со дна Ладожского озера. Ригель знал человека, который ему может помочь в этом деле…

* * *

В купе Истомин пригласил Сергеева присесть. Внимательно всматриваясь в его лицо, майор вымолвил:

– Расскажи мне все, что ты знаешь, про Ципок. Начиная с момента первой встречи, поверь, мне это очень важно знать.

Ермолай задумался на некоторое время. Вспомнил первую встречу с капитаншей, ее красивые серозеленые, но холодные глаза, некоторые следующие встречи, незабываемый секс с ней и, конечно же, последнюю страшную встречу. Представил ее в подогнанной по фигуре военной форме, в пикантных кружевных трусиках и бюстгальтере, прекрасной совершенно нагой… Затем медленно начал рассказывать…

Когда Ермолай сказал, что порой удивлялся неиссякаемой энергии Ципок, майор улыбнулся и бросил:

– В вещах Ципок и у нее дома нашли таблетки первитина, это стимулирующий наркотического действия препарат.

Ермолай вспомнил, как сам по предложению Ципок принимал белую таблетку.

«Действительно, – подумал, – тогда у меня быстро появился прилив сил и желаний, – напрягся. – И при последней нашей встрече она пила эти таблетки, я ей их давал… – вспомнил ее ужасное лицо, кровь из носа, рвоту… – Может, от них она и умерла?!».

После того, как Ермолай закончил свое повествование, Истомин задал пару вопросов. Выслушав ответы, вымолвил:

– Ты, Сергеев, являешься офицером, поэтому я тебе по секрету, не для передачи третьим лицам, сообщу. Ципок была завербована немецким Абвером в 1939 году, она тогда жила на Западной Украине. С приличной легендой она была внедрена в органы НКВД и направлена в Ленинград. Ловко сумела втереться в доверие генерала Иванова, стала его любовницей, получила досрочно звание капитана. Благодаря этому, много разнообразной информации передала своим немецким хозяевам. В последнее время активно участвовала в операции по подготовке ну и, разумеется, захвату нашего золота.

Ермолай с большим интересом и внутренним волнением выслушал майора.

«Вот это да!» – воскликнул.

Выжатый, как лимон, он прошел в свое купе, Ирина по-прежнему мирно спала. Ермолай завалился на свою полку. Перед глазами стояла Ципок: красивая и нагая, неудержимая и ненасытная в сексе, порой с холодными, а порой с горящими глазами… Ему было трудно представить ее в качестве коварного, немецкого разведчика-убийцы.

Он долго ворочался, отгонял разного рода мысли, пока, наконец, не заснул…

* * *

Берлин, помпезное здание имперской оперы…

Мартин Борман проводил скучное партийное мероприятие. Как водится, первые лица Рейха отсутствовали. Большинство приглашенных лиц второго и третьего эшелона власти не стали, вернее, побоялись, игнорировать приглашение.

В перерыве в фойе к адмиралу Канарису подошел Шеленберг и, расплываясь в улыбке, громко произнес:

– Разрешите поприветствовать многоуважаемого и мудрого мэтра разведки, господина адмирала.

Канарис не любил молодых, да ранних выскочек. Сколько этот выскочка разных доносов и пасквилей написал на адмирала?! Но в последнее время Шеленберг набирал силу и вес, выполнял некоторые необычные поручения руководителей Рейха. Еще с полгода назад Канарис и разговаривать бы с ним не стал, но сейчас приходилось считаться и даже быть корректным.

– Взаимно рад приветствовать молодую поросль и надежду Германии, – полуулыбнувшись, тихо изрек Канарис.

– Слышал, вы пустились в поиски русского золота? – вскинув брови, весело изрек Шеленберг. – Так интересно! Не проинформируете меня, хотя бы в общих чертах?

«Уже пронюхал про операцию «Золотой трезубец»! – недовольно воскликнул адмирал, выругался про себя и также весело ответил:

– Золота! Ха-ха! Слухи, сплетни, козни недругов и завистников, не более того.