Операция «Джокер». Личный шпион Президента - [124]

— Что с Виолеттой решил?

— Поженимся. Если она опять не передумает. Правда, с мамашей её непонятно, как будет после нынешней заварухи. Матвей Александрович ничего насчет нее не говорил?

— Нет, чего в Ануш особенного? Она же на противника не шпионила, насколько нам известно. Пусть живет и трудится на вверенном участке. Не хуже других, правда, и не лучше. Извини, что так про будущую тещу откровенно, но сам напросился.

— А «Бобер»? Она же через него с литовцем контактировала?

— Если ничего особо пахучего не вскроется и «Джокер» завершится успешно, то копаться нам в местном навозе не резон — крупного жемчуга и мелких бриллиантов не найдем. Хотя по авторитету придется решать. Пока держим паузу — товарищ Григ просил не колыхать здешнее болото. Позже данное звено становится лишним. Опять же бандит пытался извлечь личную выгоду, шантажировал нас, условия выдвигал. Улавливаешь?

— Улавливаю. Какие условия?

— Да без разницы! Никто, заруби себе на носу, никто не может ставить операцию под угрозу. Ни я, ни ты, ни «грызун» со шрамами. Ладно, пора тебе вздремнуть, а то завтра буча начнется. Я в одиночестве покумекаю еще немного.

Кумекание не вышло — голова отказалась пережевывать разведывательно-контрразведывательную галиматью. Мозг сделал маневр и сменил тему, зацепившись за алехинскую часть «Джокера». «Если бы можно было вернуться в прошлое и спасти Варвару! — всплыло горе по погибшей жене. — Несбыточная мечта!» Вспомнился и совет Президента: «Найди уже новую любовь, Игорь. Нельзя без любви в жизни».

С возрастом кости становятся более хрупкими — теряют кальций. Хоть молоко пей, чем взрослым не следует увлекаться, хоть творог или йогурт ешь килограммами, а природу-мать не обманешь. Мужчина помнил, как в десять лет запросто спрыгнул с балкона второго этажа, чтобы проверить свою смелость. И ничегошеньки не случилось: чуть ноги согнулись, спружинили, подбросили и побежали дальше — баловаться. Зато два года назад сломал руку, наткнувшись на — не поверите — парковочный автомат в Вашингтоне, и мучился недель шесть-семь. В результате переломы срослись плохо. Доктор велел беречь. Медикам легко давать советы, разведчикам сложно им следовать. А теперь нарушить необходимо или, как пишет Центр, «целесообразно». Цель намечена и образ действий тоже, но очень страшно. Хотел закрыть глаза, а нельзя — ошибки быть не должно. Так с открытыми и на полном пешем ходу врезался в ребро стеклянной двери кафе. На Пенсильвания-стрит, в нескольких кварталах от Белого дома. Боль жуткая, знакомая в каждой ноте, захлестнула сознание — только на секунды. Подбежавших попросил: «Вызовите „скорую“, пусть отвезет в российское посольство».

Переполнявшие ее чувства Полина выразила на родном наречии, которое в младенчестве впитала от мамы, хотя слова выбрала из папиного лексикона. Тот в выражениях не стеснялся, резал матку-правду и так, и сяк. Подобно многим соотечественникам, осевшим за рубежом (не говоря уж о живущих в России), девушка частенько пускала матерком. Не считала зазорным на нем разговаривать. Если уж грешил Александр Сергеевич, который «наше всё», то как удержаться тем, кто не «всё» и тем более уже не «наше»?

Рапорт от «наружки» ФБР не оставлял почвы для сомнений: ЕЁ РУССКИЙ — на глазах у десятков людей получил тяжелое увечье и доставлен парамедиками в постпредство РФ. А ведь с ним надо встретиться, чтобы опознал александрийскую марку. Но как это сделать? Решение нашлось к вечеру, неважнецкое, паллиативное. АНБ сообщило, что система бронирования авиабилетов выкинула флажок на имя пострадавшего: завтра вылетает в Москву. «Видимо, на лечение, назад уже не вернется — срок командировки почти истек», — констатировала Полина и вновь вспомнила мать в нецензурном контексте. Конечно, она доложит начальнику, но только заранее знала, что тот скажет. Ровно так оно и случилось, только собственная способность предвидеть девушку не порадовала.

— Придется его выпустить из страны, — язык «кобры» облизнул губы, словно пытаясь по-змеиному поймать в воздухе запах жертвы. — Если поднимем шум и арестуем русского, то Москва смекнет и предупредит «крота». Тот уничтожит или спрячет марку александрийской почты, и мы останемся без улик, даже косвенных. Найди возможность задать русскому интересующий нас вопрос тихо, тайно и под запись. Справишься?

— Есть бредовая идея. Потребуется помощь нацбезопасности.

— Конкретно?

— Нужна свобода рук в аэропорту им. Даллеса.

— Не проблема.

Толчок сильный, скорее удар — не шаловливый, одной из четырех ножек, а несколькими — требовательный, тревожный. Сердце ушло наверх и замерло. Чувства обострились до предела, стараясь уловить суть происходящего таинства — рождения человека. Внешне болезненно и некрасиво — воды отошли, смочив промежность, ноги и даже чистый мрамор под ними. Не интересует младенца, тем более двух, какой пол в доме, какая погода в Калифорнии, который час. Пора! Рвутся они из уютной утробы в тревожный мир. Чуть рановато по сроку, высчитанному гинекологом, в самый раз по времени, определенному природой или кем там еще. Мать готова мчаться в госпиталь, готова и сумка с набором необходимого. Не готов отец: задержался в офисе, продавая компьютерные программы. То есть, отсутствует водитель, что под руку проводит до авто, поможет усесться с растопыренными ногами и огромным животом. Некому из-за руля оглядываться назад, всматриваясь в искаженное болью лицо и натыкаясь взглядом на пупок, выпирающим даже через платье-хламиду. Но существует телефон и рядом Абрахамсены — добрые, хотя и сексуально озабоченные. Американцы, не враги, просто соседи — Нэнси и Мартин. Им с Алехиными нечего делить, они не воюют друг с другом, живут рядом, помогают иногда или часто, по мелочи или по крупному. Так положено между людьми, так будет и на сей раз. Отвезут, спасут.