— Вы сказали — Лисовский? Неужели этот бывший уголовник, этот выживший из ума старик уже успел сообщить вам о моем приходе? Лисовский — глас народа! Уму непостижимо!
— Не надо, Сагитов. Для кого эти театральные возгласы? Вы же сами прекрасно знаете, что под ваши мерки подходит все меньше людей, буквально единицы.
— Напрасно вы думаете, что только жажда наживы толкнула меня на это... это...
— Давайте будем называть вещи своими именами, Сагитов. Вы хотели сказать — на это тяжкое преступление.
— Пусть будет по-вашему.
— Благодарю, — не без иронии произнес Махмудов. — Так что же еще толкнуло вас на ограбление?
— Еще... жажда приключений, желание испытать силу своего мышления! И... если хотите — полет фантазии.
— Далековато завела вас жажда приключений, впрочем, благодаря этому полету вашей фантазии, вы, вероятно, уже вполне ясно представляете, что вас ожидает.
— Я скажу все. Все чистосердечно! Я еще молод. Мне всего тридцать четыре. Я жить хочу...
Когда Сагитов в сопровождении конвоира вышел из кабинета, полковник с нескрываемым облегчением сказал:
— Ну вот, друзья, операция «Аурум» закончена. А Мессир-то каков оказался, а? Вот уж поистине поговорка в самую точку: «Назвался волком, а хвост собачий».
Ближе к вечеру Махмудову позвонил Юсупов. Долгого разговора не получилось. Директор наконец-то улетал в Москву. Махмудову надо было идти к генералу. Задержавшийся у полковника майор Рахимов, улыбаясь, произнес:
— Фарид Абдурахманович, напомните Акраму Каюмовичу, чтоб захватил с собой плащ. По радио передают: в Москве по-прежнему ливневые дожди.
Рабочий день закончился, когда Махмудов заглянул в кабинет Рахимова. Майор играл с Васюковым в шашки.
— Ну, ну, — сказал полковник. — В шашечки режемся!
— В поддавки, — уточнил сидящий рядом Ибрагимов.
— Глупости все это, — с напускным неудовольствием произнес полковник. — Лучше бы на курсы иностранного языка записались. Верлена бы в подлиннике читали.
— Верлена, — рассеянно сказал Васюков, отдавая «под сруб» сразу четыре шашки. — Верлена — это можно...
