Операция «Андраши» - [27]

Они вышли из этого дома в девять.

Теперь они шагали к вечернему городу смело, посреди дороги, и их сапоги постукивали по утрамбованной земле и щебню. Дождь кончился. В прорехах туч мерцали неизвестные звезды. Они шли из одной вселенной в другую, думал Корнуэлл, даже звезды должны быть тут иными. Он почувствовал пьянящее возбуждение. В прошлый раз он встретился с Андраши в доме на окраине, а теперь они шли в самый город — из одной страны в другую. Его сознание и нервы были напряжены, насторожены и чутко на все отзывались. Он упруго шагал позади Марко, повторяя про себя свои новые биографические данные: Рудольф Крейнер, немецкий гражданин Словении, родился в Мариборе 9 ноября 1914 года, имя отца — Франц, матери — Мария, освобожден от военной службы из-за болезни легких, занимается скупкой овощей и зелени для армии. Звезды среди туч мигали и отходили ко сну. Где-то впереди его ждала встреча с судьбой. Он шел путями истории.

Дорога взгорбилась мостом через неширокий канал. Коста пробормотал:

— Идите, только медленно.

Они услышали, как ремень винтовки часового хлопнул по стволу. Они продолжали идти. Когда мост был уже совсем близко, они увидели над перилами силуэт часового. Его окрик они услышали почти с облегчением. Он медленно спускался к ним, держа их под прицелом.

Но часовой устал не меньше их, и к тому же его томила скука, чего о них сказать было нельзя. Он перебирал их документы толстыми неловкими пальцами, слушал убедительные объяснения Юрицы, а потом посторонился и пропустил их, сказав только:

— Комендантский час.

— Да ведь до нашего дома рукой подать, он у самой дороги.

— Проходи, проходи.

Перейдя мост, они превратились в жителей города. От этой границы Коста неторопливо повел их к рощице, за которой начинались улицы. Они завернули за угол, и Коста почти побежал.

— Он что, очень торопится? — пожаловался Том.

— Это опасное место.

Он узнал это еще в прошлый раз, когда Марко объяснил, почему будет безопаснее встретиться с Андраши на окраине и днем. В пределах города с наступлением темноты действовало правило: сначала стреляй, а вопросы задавай потом. Патрули открывали огонь без предупреждения — слишком уж часто в прошлом они, начиная с вопросов, не успевали его открыть. Но была и еще причина, почему палец торопился нажать на спусковой крючок: накапливающиеся горечь и озлобление, озлобление и страх, которые оправдывали убийство, превращали его в законный и желанный путь к самоутверждению.

Теперь они находились в сером мраке, в преддверии этого другого мира — где-то по улицам впереди них и вокруг них, а вскоре и позади них шли патрули и стреляли без предупреждения, и не только тут, не только на этой улице или в этом городе, но по всему миру, повсюду, куда они вторглись, но еще не обезопасили себя.

Они снова свернули за угол и оказались на довольно большой улице, по обе стороны которой за аккуратными рядами деревьев высились городские дома, немые и глухие. Сразу за углом они остановились и посмотрели, нет ли какого-нибудь движения, а затем пошли по тротуару, перебегая друг за другом от дерева к дереву, прячась в их тени, — пошли к сердцу города.

Корнуэлл шел за Томом, машинально соразмеряя свой шаг с его движениями, и думал совсем о другом: сейчас становилась явной истинная ценность всей операции — человек бескорыстно отдавал жизнь за правое дело, во имя его торжества над неправым делом. Вот это-то и не будет никогда забыто. Руперт чувствовал, что ему ничто не грозит: впоследствии никто не сможет сказать, что средства и способы, на которые он мог согласиться и согласился ради спасения Андраши, необходимого для спасения всей закованной в кандалы Европы, в которой они теперь находились, были недостойными или двусмысленными. Он следовал за Томом от дерева к дереву и чувствовал, что он чист духом и непобедим.

Коста остановил их неподалеку от устья еще более широкой улицы, стремительно перебежал через дорогу и вжался в дверь одного из мертвых домов, вплотную примыкавших друг к другу. Они ждали.

Потом Марко прошептал:

— Что-то произошло. Там никого нет.

Они услышали, как Коста снова принялся стучать — громче, так оглушительно громко, что, казалось, вот-вот пробудится вся улица.

Они ждали. В уши Руперта ввинтился еще один звук, слабый гул, который словно доносился откуда-то издалека. Гул стал более отчетливым, смешался с дыханием города. Он повернулся к Марко и сказал с торжеством:

— Слышите — самолет. Это наш.

Марко равнодушно сдвинул брови.

На мгновение ему стало неприятно от недоверчивости Марко, но это ощущение сразу прошло, когда гул самолета раздался еще ближе. Выступив из-под деревьев, он, как ему казалось, сумел различить крохотный силуэт, снижающийся к Дунаю. Там, вверху, сидят сейчас шесть-семь человек и воображают, что они здесь одни. А они не одни! Он радостно вернулся к остальным.

— Ах, как романтично! — сказал Блейден.

Но ничего романтичного тут не было. Просто выполнение долга в необычных обстоятельствах полной чистоты действий. Да-да: чистота действий, чистые руки, продезинфицированные и омытые опасностью.

Коста прибежал обратно в полной растерянности.