Операция "Альфа" - [14]

Лекции по психологической войне, противопартизанской борьбе и методам разведработы выработали у него привычку молчать, никогда ни словом, ни делом не проявлять своих истинных чувств. Но одновременно они вызвали и жгучее желание понять, что же все-таки происходит на его родине и как соотносится с этим все то, чему его обучают.

«Революционный переворот» первого ноября шестьдесят третьего года ошеломил его. Все во что он еще верил и что казалось ему таким стабильным, в один миг разлетелось вдребезги. Вся грязь выплыла наружу. Президент Зьем, которого раньше величали «борцом, вождем, национальным героем», теперь был заклеймен как «мясник, диктатор, тиран»…

Потом генерала Миня сверг генерал Кхань, генерала Кханя свергли Ки и Тхиеу[25].

Одна группировка ругала другую, и каждая как могла поносила Нго Динь Зьема. А Нго Динь Зьем между тем был первым президентом, наиболее надежным и самым способным из всех, кого американцы поставили в Юго-Восточной Азии, так, по крайней мере, утверждалось в тех лекциях, которые Хоангу читали в военном училище.

«Кто же тогда я сам, самостоятелен ли я или всего-навсего орудие в руках других? Где мое место? Кого буду ругать я, а кто будет поносить меня? Против кого я стану сражаться, и кто будет сражаться против меня? Нет, на все эти вопросы, сидя здесь, в Америке, ответа на получишь. Нужно вернуться домой и увидеть все своими глазами. А пока лучше всего держать ухо востро и рот на на замке — постараться не дать себя обмануть и в то же время не дать себя ни в чем заподозрить, — думал Хоанг, — вести себя так, чтобы никто не догадался о моих истинных чувствах».

И на этот раз училище он закончил с отличием, получил звание лейтенанта и был назначен офицером связи при военном кабинете президента.

На родину он вернулся в начале шестьдесят пятого, как раз когда американцы и их союзники начали стягивать свои силы во Вьетнам. Ему дали несколько дней отпуска, и он побывал дома, проведал мать и братишку, с горечью отметил, как постарела мать. Он решил, что будет всемерно помогать своим и мать сможет немного отдохнуть. Однако из разговоров с ней он с удивлением понял, что она неодобрительно относится к его карьере и даже как будто недовольна им. В разговоре она упорно повторяла одно и то же: «От судьбы не уйдешь. Раз ты выбрал военную карьеру, другого теперь тебе не остается. Об одном только молю — не совершай безнравственных поступков. В нашем роду этим себя еще никто не запятнал». Смысл этих слов матери он понял гораздо позже.

Его младшему брату было всего одиннадцать лет. Хоанг с удивлением заметил, что мальчик подошел к нему лишь после того, как он снял военную форму и переоделся костюм, который носил еще до училища. Он обнял брата, прижал к себе, тот, тронутый лаской, застенчиво заулыбался, но тут же спросил: «Почему ты нанялся служить к американцам, а не пошел их бить?» Хоанг внимательно посмотрел на братишку, которого нянчил, когда тот был совсем еще малышом. Сейчас в его глазах было нечто такое, от чего Хоанг поежился: в них стояла глубокая грусть и требовательное ожидание ответа. Что же такое успел увидеть этот мальчуган, отчего глаза его сделались глазами маленького старичка?

В Сайгон Хоанг возвращался, обуреваемый сомнениями. Очень скоро он понял, что его должность офицера связи сплошная фикция. Президент Тхиеу увлекался физиогномикой[26]. Лицо Хоанга показалось ему приятным. Кроме того, личный гадальщик президента предсказал, что раз Хоанг родился в один день с президентом, значит, ему суждено стать «дублером, платящим жизнью» за президента, в случае если тот попадет в опасную ситуацию. Поэтому именно Хоангу всегда выпадала честь относить сообщения отдела стратегической разведки в военный кабинет президента, а также открывать президенту или начальнику военного кабинета дверцу машины, стоя навытяжку под нацеленными на высоких персон объективами.

В Сайгоне он получил ответы на те вопросы, что не давали ему покоя все два года учебы в Соединенных Штатах. Он понял, что в его страну пришел агрессор и он, Хоанг, состоит на службе у этого агрессора и у тех, кто продал родину.

Тут-то и стали ему ясны слова матери — надев эту форму, он тем самым уже совершил безнравственный поступок.

«Почему ты нанялся служить к американцам, а не пошел их бить?» — так спрашивал брат. Он, Хоанг, трус, презренный трус. Он не забудет, каким пыткам подвергали одного молодого вьетконговца. Парню было не больше восемнадцати, он участвовал в нападении на аэродром в Бьенхоа, был ранен в ногу и отстреливался до последнего патрона, пока не потерял сознание. Хоанг увидел его уже в военной полиции и удивился: на лице парнишки не было и тени страха. Хоанг внутренне восхитился им, отчетливо сознавая, что сам на такое не способен. Врезалось в память и другое: большая фотография, запечатлевшая опустошенную, без единого человека, без единого деревца и кустика землю. Под фотографией стояла подпись: «Что это? Лунный пейзаж? Нет! Здесь пролетели «летающие крепости», бомбардировщики B-52!» Как можно выжить в таких условиях, не говоря уже о том, как можно решиться противостоять подобному сверхсовременному оружию? Ведь ему, по роду его службы, как никому другому, хорошо известна та мощь, которую американцы обрушили на его маленькую страну. Кто же в силах ей противостоять? Возможно ли это вообще? И о какой победе над ней можно мечтать?