Опекун для юной девы - [23]

— Скорее — известны. В экскурсию по городу обычно входят.

— Добрый вечер, Великий, — фотограф мгновенно оказался рядом. Не подобострастный, но исполненный почтения. И осознания того, что он может оказать услугу. — С удовольствием сниму Вашу деву на фоне этих чудесных фонтанов. Надеюсь, Вы согласитесь принять это от меня как скромный подарок на память о посещении нашего города.

Фотография? Она не отразит и половины того, что он видит в ней… Но отразит ее такой, как ее видят люди. Такой, какая она сейчас. В свой первый день. Настоящая. Естественная. Сметенная. Со взглядом, полным опасений и надежд, смущения и любопытства. А где-то в самой глубине еще теплится пережитый ужас, и тоска о невозможном еще не размыта полностью счастьем быть его.

— Если дева окажет мне честь, согласившись сняться, — чуть кивнул он фотографу. И, обернувшись к ней, спросил совсем другим тоном, — попозируешь? Для меня.

Его улыбка подкупала. Такая теплая, нежная. А вот обращение «Великий», использованное фотографом, несколько напрягло. Да, она помнила про «не-людей» и их почитание (забудешь разве, когда все вокруг разве что рты не разевают и пальцем не показывают). Но все же Аршез… он великим не был. Не казался. Скорее напротив — человечным. Обычным, своим… Нет, обычным как раз он не был, его доброта, забота — далеко не каждый повел бы себя так же со свалившейся на голову девушкой…

Она совсем запуталась в своих мыслях и торопливо кивнула, соглашаясь на его предложение.

— А вы… разве вы не сфотографируетесь со мной? — добавила, видя, что он не собирается двигаться с места.

— Не сегодня. И мы же договаривались на «ты».

— Да, конечно, простите… прости.

— Прошу вас, светлейшая дева, — фотограф сделал широкий приглашающий жест.

Но тут же опомнился и переспросил:

— У какого фонтана Великий желает?..

— Не надо фонтана. И вот этого всего, — Великий, не глядя, щелкнул по стенду, — не надо тоже. Я хочу только деву. Ее лицо — крупным планом, на три четверти снимка. И невнятная вода в качестве фона.

— Да, конечно. Прошу вас, присядьте сюда, — это он уже Ане. Она присела. — Улыбочку!

— Не надо, — Аршез поморщился. — Я ведь просил — без всей этой пошлости. Ей не подходит сейчас улыбка, вы разве не видите? К ее настроению, к ее ауре. Вы никогда не пробовали отображать естественную красоту? Не портя ее приклеенными улыбками?

— Простите, — фотограф был несколько растерян. — Тогда… просто посмотрите на своего спутника.

Он щелкнул раз, другой, третий. Ближе, дальше. Взгляд на Него. Взгляд в сторону. Взгляд в камеру. Фотограф не знал, как Великому понравится больше. Но очень хотел угодить.

— Распечатайте для меня все, что вы сняли. Полагаю, этого хватит? — Аршез протянул фотографу деньги.

— Ну что вы, Великий, не надо денег. Для меня это честь. Это подарок. Для вас.

— А для меня честь — платить за чужой труд, а не пользоваться безвозмездно его плодами, — не согласился тот. — А если хотите сделать подарок, опустите эти снимки завтра утром в почтовый ящик моей девы. Она живет в двух шагах отсюда, адрес я написал.

— Вашей девы? — на лице фотографа проступило глубочайшее изумление. — Но разве?.. — он смешался.

— Что? — вопрос Аршеза прозвучал жестко. Надменно даже. — Вы полагаете, я должен дать Вам свой адрес? Или убеждены, что моя секретарша не в состоянии мне их передать?

— Простите, Великий, я, разумеется…

Великий уже не слушал.

— Удачного вечера, — приобняв свою деву за талию, он решительно удалялся прочь.

Он молчал, но Аня чувствовала: его просто распирает от гнева. Гнева, вспыхнувшего буквально на пустом месте. И никак не желающего утихнуть.

До ресторана дошли молча. Так же молча он дернул дверь, приглашая ее зайти.

— Добрый вечер. Огромная честь для нас, Великий, — метрдотель встречает со всем почтением. — Вам отдельный кабинет?

— Нет, — голос он не повышает, но Ане чудится сдерживаемый рык. — Просто столик в зале. Но чтоб за соседними столами никого не было.

— Конечно, Великий. Пройдемте. Вам будет удобно, — его распоряжение (просьбой высказанное в таком тоне было не назвать) никого не удивляет. А он все еще злится и никак не может заставить себя успокоиться.

Их провожают за столик, его деве приносят меню.

— Что-нибудь для вас, Великий?

— Воды, если можно.

Воду приносят почти мгновенно. Он пьет медленно, не глядя на Аню. А вот она, напротив, смотрит. Не в меню, на него. С опаской.

И это ее опасение его отрезвляет:

— Прости, ребенок, устал. Голодный, невыспавшийся — и вот результат: срываюсь, — он постарался ей ободряюще улыбнуться.

— Но что такого страшного сказал тот фотограф?

— Да он не причем. Выбирай, что заказывать будешь.

Она послушно открыла меню. И поняла, что буквы знакомы не все. А блюд слишком много, и их названия — даже если б удалось разобрать — ни о чем ей не скажут.

— А почему вы назвали меня своей секретаршей? — попыталась она оттянуть необходимость выбора из этого странного списка.

— Разозлился на его гнусные домыслы.

— Вы ж говорите, он не причем?

— Он и не причем, разозлился-то я. Ну подумаешь, мало ли дураков на свете?.. — от одного воспоминания об этой потной роже, уже похоронившей его девочку, опять замутило. — А быть секретаршей у одного из Великих — это очень почетно, едва ли не самая вожделенная должность.