«Опечатала печатью слез я божий дар из вышних слов» - [3]
В скором времени — 1958 год — делают сборник ее стихов. Лиля составляет поэтическую подборку. Пишет прекрасное предисловие. Но так и не напечатали. В эти же дни Ксюше оформляют комнату. Она получает жилье, счастливая, ходит со связкой собственных ключей. Принесла гранки и исчезла на четыре дня.
В ночь с 16 на 17 февраля Ксения умирает. Остался ребенок…
Похороны ведет секция поэтов. Клятва Тушновой не забыть ребенка (забыт).
Выступал Ильин, были Слуцкий, Евтушенко… Мне вручили захоронение, в кремации в стене помещены предложенные нами в овал стихи.
Оформление опекунства…
Паспортистка: «Мы утверждаем ваше опекунство, но не думайте, что комнату вам оставим. Мы ее отбираем на том основании, что она не успела оформить комнату в те 8 дней, которые прожила на своей жилплощади».
Лиля умерла.
Я осталась одна. Все, что было возможно, я делала для Кирюши. Мои посещения к нему, его приезд к нам, по-моему, сгладили его круглое сиротство.
Отца не знаем.
Много раз хотелось обратиться в поэтическую секцию за поддержкой. Я бы даже не за материальной стороной обратилась, а о другом, о его будущей жизни.
Мне страшно думать, как он окажется без ближнего дома, без друзей, когда покинет детский дом. Много, много у нас друзей, все знают о его существовании, но никто ничем не интересуется. Надо непременно искать многосемейную семью. Я волнуюсь, что моя жизнь недолгая. Немедленно надо что-то предпринимать
Как было опасно в 62 года оформлять опекунство…
Е.Е. Попова-Яхонтова. Воспоминания о Ксении Некрасовой[2]
11 января 1958 год
Приступили к переписке стихов К. Некрасовой. Задумали собрать ее рукописи и привести в порядок. Печатала Анфиса Васильевна Сарычева. Помогала разбирать Ксения.
19 января
Собиралась в Харьков. В метро на станции Арбатская на эскалаторе встретила Ксению. Окликнула ее. Она спустилась ко мне, и мы простились. Она поцеловала меня три раза по русскому обычаю. Это была наша последняя встреча.
17 февраля
В Москве, в ночь на 17 <февраля> умерла Ксения Некрасова — поэтесса, прекрасная дочь земли русской. Родители ее неизвестны, воспитывалась на Урале, в Шадринске, в семье инженера горного дела. Оставила сына Кирилла, 6 лет.
2 апреля
Узнав о смерти Некрасовой, вернулись в Москву и привезли пуд рукописей. Сестра лепит фигурку Ксении. Союз писателей передает мне ее рукописи.
5 апреля
Я думаю о ней и оплакиваю ее. Это надвигалось. Об этом стали сообщать ее последние стихи. Я это видела и понимала. Все в том Союзе были слепы (дважды подчеркнуто. — Е.К.). То гармоничное пространство, которое создавалось в процессе творчества, ушло. Осталась боль.
Письмо Ксении Некрасовой мужу Высотскому Сергею Софроновичу
2 декабря 1944 года
Сереженька, друг мой хороший. Спасибо тебе, что ты написал мне, а мне так было одиноко. Временами находит такая тоска, все думала, как ты там один живешь, видимо связала нас судьба или бог.
У меня все хорошо: приняли в союз писателей, дали 5 американских подарков: 1) платье 2) туфли 3) перчатки 4)шерстяной вязанный жакет 5) отрез на костюм.
Как я с подарками расправилась:
Платье желтое из тонкой шерсти сменяла у хозяйки моей на черное бархатное, мое было узенькое и тонкое, а это широкое добротное. И мне очень идет, особенно когда наденешь кружевной воротничок (воротничок, старинное кружево, подарила хозяйка). Туфли на пробковой подошве оказались гнилые и на картонной подошве, при первом удобном случае размокли и разорвались, хватило на три недели.
Перчатки зимние, мохнатые, шерстяные, когда жили у Лены (уральские родственники мужа. — Е.К.), а Лены дома не было, уезжала, — оставался Стасик, — перчатки канули на дно вечности.
Отрез на костюм, английская шерсть стального цвета, мне продала за три тысячи домработница Литвиновых.
Вырученными деньгами я и живу. Заплатила за 2 месяца за квартиру моей добрейшей хозяйке Полине Алексеевне Шарымовой (Болышево).
Жакет бордовый ношу.
Сереженька, меня разыскала дочь Литвиновых, художница Таня 25 лет, замечательный человек, оригинал и чудак и добрейшее сердце. Она слышала мои стихи до войны и не забыла их, и спрашивала обо мне у моих товарищей по институту. И вот, когда я приехала, то мне вручили ее телефон, я частенько бываю у них и знакома с ее папой и мамой.
Союз писателей вручил мне шубу очень хорошую на вид и теплую, и хочет еще валенки вручить, а я пока хожу по снегу в Таниных английских башмаках и шерстяных чулках и носках.
Так как я член ССП то у меня и паек писательский и я живу очень хорошо. Обедаю в клубе-ресторане писателей.
Сергей, милый, забудь о вещах, которые у нас были, и без них проживем, не умрем. Все они пропали у Вали и у его тещи и у Елены(здесь и далее названы уральские родственники мужа. — Е.К.), половину продали и износили в первые годы войны.
В общем, я сделала вывод, что они украли наше и все-таки нищие и жалкие созданья.
А у нас ничего нет, но мы опять-таки богаче их, и все у нас будет.
Ну да бог им судья.
Представь себе, сын Валентины жив и идиот. Ему 4 года, а он не говорит, не ходит, пачкается под себя и почти ничего не понимает.
Это после менингита.
Елена живет одна. Валентин ее на Урале бросил, но хотел приехать.
«Великая юродивая» русской поэзии сегодня жила бы мэтром. Ее диковатая, непосредственная, будто детская, стихотворная речь — эффективная прививка от замучившей поэтов и обозревателей литературной инерции. Студентка Литературного института Евгения Коробкова несколько лет работала с архивами Некрасовой и нашла ряд не опубликованных до сих пор текстов, а также восстановила некоторые уже известные стихотворения в авторской редакции.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Под рубрикой «Non fiction» публикуются воспоминания и размышления Олега Чухонцева «В сторону Слуцкого». Подзаголовок — «Восемь подаренных книг».
То, что теперь называется офисом, раньше именовалось конторой. Но нравы бюрократического организма те же: интриги, борьба за место под солнцем и т. д. Но поскольку современный офис имеет еще в своем генезисе банду, борьба эта острее и жесттче. В рассказе Александра Кабакова “Мне отмщение” некий N замышляет и до мелочей разрабатывает убийство бывшего друга и шефа, чье расположение потерял, некого Х и в последний момент передает свое намерение Всевышнему.“Рассказы из цикла “Семья Баяндур”” Розы Хуснутдиновой посвящены памяти известной переводчицы и правозащитницы Анаит Баяндур и повествуют о жизни армянской интеллигенции в постсоветские годы.Рассказ живущей в Америке Сандры Ливайн “Эплвуд, Нью-Джерси.
Федор Федорович Буленбейцер, герой романа Георгия Давыдова «Крысолов», посвятил жизнь истреблению этих мерзких грызунов, воплощенных, в его глазах, в облике большевиков: «Особенно он ценил „Крысиный альбом“. … На каждой странице альбома — фотография большевистского вождя и рядом же — как отражение — фотография крысы. Все они тут — пойманы и распределены по подвидам. Ленин в гробу средь венков — и издохшая крыса со сплющенной головой». Его друг и антипод Илья Полежаев, напротив, работает над идеей человеческого долгожития, а в идеале — бессмертия.