Опасный маскарад - [83]

Милорд поднял руку.

– Вы прерываете меня на каждом шагу! Позвольте мне говорить! – Тон его лордства был отнюдь не просительный.

Джон беспомощно оглянулся на Робина, тот поднял в ответ палец. Робину было совершенно ясно, что его отец крайне раздражен мыслью, что кто-то другой мог участвовать в руководстве делом.

– Я сказал, что мной пренебрегли, – продолжал милорд. – Это правда! Трагическая правда! Вы думаете, я не предвидел ареста дочери? Возможно ли, чтобы я не подготовил плана на подобный случай? – Он замолк на мгновение. Робин, который именно так и думал, промолчал. Милорд, удовлетворившись тем, что никто даже не осмеливается возразить, величественно продолжал: – С первого же момента, как произошло отступление от моих первоначальных замыслов, следовало ожидать непредвиденных обстоятельств. Я ожидал их. Они произошли. Моя дочь арестована; мой слуга, еще не совсем потерявший способность считаться со мной, отправляется в путь, чтобы известить меня об этом. Он встречает сэра Энтони Фэншо. Он никогда не должен был делать этого!..

– Вот как? – не выдержал Джон. – И как же это я мог бы его не встретить?

– Да очень просто! Будь я на твоем месте, неужели бы я упал в объятия сэра Энтони? Конечно нет! Сэр Энтони – я извиняю его только потому, что он был лишен неоценимого преимущества моего воспитания, – видите ли, непременно должен вмешаться, непременно должен залезть своим неуклюжим пальцем в пирог, выпекаемый мной! А Джон? Говорит ли он сэру Энтони, что неразумно, более того, опасно вмешиваться в мои дела?

– Да, милорд, – неожиданно отозвался Джон. – Я ему это сказал.

– Ты расстраиваешь меня бессмысленным препирательством, – едко ответил его светлость. – Ты помогал, потакал ему в этом шумном, вульгарном спасении. Я, Тримейн-оф-Бэрхем...

– Ага, я так и ждал этого, – пробормотал Робин.

Милорд не обратил на сына никакого внимания:

– Я, Тримейн-оф-Бэрхем, разработал чуть ли не дюжину тонких планов для освобождения Прю. Теперь я их не раскрою. Они испорчены безрассудством и самодовольством!

Робин выпрямился на стуле.

– Чем сэр?

– Самодовольством! – произнес милорд. – Грехом, который мне отвратителен! Вы льстите себе, что можете выполнять все без моей помощи. Моя дочь, как я понимаю, разъезжает верхом по полям и лесам, как девчонка-сорванец с мужчиной, который еще не получил моего согласия на их брак. Подобное нарушение приличий заставляет меня онеметь! Достопочтенную Прюденс Тримейн уволакивают, как багаж, тайком переправляют в дом какой-то женщины, о которой мне ничего не известно, как если бы, и в самом деле, она была бы преступницей, спасающей свою жизнь!

– Вместо этого, – проговорил Робин, разглядывая кружева на манжетах, – она должна была бы смирно сидеть в тюрьме.

– А почему нет? – повысил голос милорд. – У меня было для нее алиби. Я бы вмешался в спокойной и неопровержимой манере. Все достоинство подобного поведения теперь ни к чему; мой сын вынужден бежать ночью, скрываясь от людей; конечно, поднимется шум и погоня, а я? Я снова все должен исправлять. Не будь я человеком с бесконечной изобретательностью и с невероятной целеустремленностью, я бы просто мог воздеть руки к небу и бросить все на произвол судьбы. Не имей я терпения ангела, я бы осудил все ваши затеи, как они того и заслуживают. Но я молчу. Я сношу все с кротостью. Мне предстоит распутывать узлы, созданные чужими руками. – Он остановился и стал нюхать табак.

Миледи сохраняла умильное выражение лица, но была перепугана.

– Все это так ужасно, Роберт, – согласилась она. – Принеси своему bon papa бокал бургундского, Робин.

Робин встал и пошел к столу, накрытому Мартой. Он подал милорду бокал вина. Милорд отпил из него в величественном молчании, исследуя букет. Его манеры претерпели вдруг внезапную и удивительную перемену.

Самым светским тоном он произнес:

– Прекрасное бургундское, дорогая моя Тереза. Я поздравляю вас.

Робин счел, что пришло время прервать молчание.

– Вы убили нас, сэр. Поверьте, мы – воплощенное раскаяние. Несомненно, нам не хватает тонкости. Но признаюсь, что я восхищен действиями сэра Энтони. Он мастерски сыграл свою роль.

– На своем уровне, – благодушно сказал милорд. – Недостойно, неуклюже превыше всяких слов, абсолютно не продуманно, но... но для всякого другого человека достойно похвалы. Я хвалю его. Я улыбаюсь при виде таких примитивных методов, но я умолчу, что на самом деле думаю о них. Сэр Энтони получает мое одобрение. – Ужасающая суровость исчезла с его лица. Он сел рядом с миледи и снова обрел былую благосклонность. – Сейчас нам следует обсудить, что же делать с тобой, Робин. Я прощаю тебя за совершенное. Я о нем больше не говорю.

– Едва ли вы можете надеяться обнаружить ум, подобный вашему, в моей бедной голове, сэр, – медоточиво заметил Робин.

– Я понимаю это, сын мой. И только поэтому терплю все это безрассудство. Я даже прощаю Джона.

Джон принял это с хмыканьем, мало похожим на выражение благодарности.

Милорд ласково смотрел на него через всю комнату.

– Ты делал все прекрасно, мой дорогой Джон, насколько я вижу. Когда я думаю о том, что ты был лишен моего руководства, я чувствую себя вынужденным признать, что вы с сэром Энтони весьма похвально выполнили дело. Но сейчас нам нужно подумать о Робине. – Он соединил кончики пальцев и улыбнулся сыну. – Я вижу, что ты готов исчезнуть... Мне не вполне нравится кружевная отделка у тебя на камзоле, но пусть. Ты немедленно отправишься с Джоном на побережье. Он знает куда. Если Лоутон – ты его не знаешь, но в свое время я имел с ним много дел, – если Лоутон придерживается планов, которые мы обсуждали в прошлом месяце, когда я был у него на борту, он должен был привести свою «Прайд о’Рай» для погрузки. Если его уже нет, то вскоре придут другие суда. Ты покажешь свое кольцо. Этого будет достаточно. – Он снял кольцо с мизинца и подал его сыну. – Но с тобой будет Джон. Мне не придется беспокоиться. Очутившись во Франции, проедешь в Дьепп. Твои чемоданы все еще у Гастона. Ты их заберешь и сядешь на первый же пакетбот в Англию под своим собственным именем. Запомни это! К тому времени ты сможешь найти меня уже на Гровенор-сквер. Джон убедится, что ты благополучно сел на корабль, и потом вернется ко мне. Он мне нужен.