Опасный джентльмен - [32]

— Вы многого обо мне не знаете. Он вам нравится? Хьюго, иди поздоровайся со своим папой. — И она подтолкнула к мужу маленькое чудовище.

— Я ему не папа! — возмутился он, отступая в очередной раз, поскольку Хьюго стал обнюхивать его бриджи.

— Он вам нравится, правда, Эдриан?

Нет, совсем не нравится. Он не выносит собак, особенно щенков, которые грызут его обувь. А вдруг это животное положит конец ее странному поведению?

— Я не возражаю, — с трудом проговорил граф и снова отпихнул щенка. — Если вы действительно хотите иметь собаку, я не против.

Новый пинок — и визг. Радостная улыбка Лилианы погасла.

— Хьюго!

Тот направился к ней, обнюхивая по дороге каждую вещь. Она взяла его на руки и пошла к двери.

— Спасибо. Потому что мне очень хочется иметь собаку.

Вечером Эдриан долго размышлял, как избавиться от этой зверюги, но в результате с ужасом признался себе, что теперь ему придется жить рядом с собакой. Правда, встречи их будут нечастыми, и то слава Богу.

На следующий день, проходя по коридору, Эдриан вдруг удивленно застыл и даже протер глаза. Нет, ему не померещилось: на дорогом ковре, привезенном из Бельгии, действительно возились два щенка, кусая друг друга за лапы, хвосты и уши.

Тут из библиотеки вышла Лилиана с куском материи в руках.

— О, я не знала, что вы дома, Эдриан, — весело сказала она.

— Хьюго успел размножиться? — сухо поинтересовался граф.

— Это его сестра, Мод. Я решила, что лучше иметь двух собак, чтобы они не скучали.

— Двух? — ошарашенно выдавил он.

— Хотя бы двух. — Лилиана кокетливо склонила головку набок.

— В доме?

— Разумеется. Они составят мне компанию. О, вы беспокоитесь о своем новом ковре? Не волнуйтесь. Мистер Боттомс говорит, что примерно через неделю они… начнут себя контролировать.

— Контролировать? — в бешенстве вскричал Эдриан. Видимо, эти твари перестанут грызть ножки мебели из красного дерева, чем они в данный момент и занимались.

— Когда они смогут выбегать по нужде во двор. Господи, помоги ему вынести нашествие этих зверей!

В конце концов Эдриан почти свыкся с их присутствием и даже осмелился войти в комнату жены, чего не делал уже несколько ночей. Лилиана спала и, когда он лег рядом, сонно раскрыла ему объятия. Это был простой, но чрезвычайно соблазнительный жест. Они страстно занялись любовью, пока вместе не достигли вершины, а потом медленно спустились с нее в потоке нежных поцелуев.

Уходя, Эдриан помедлил у двери и опять услышал звук, похожий на рыдание. Ему вдруг захотелось вернуться, обнять ее, успокоить, осушить слезы, но он, как всегда, оставил Лилиану одну.

Проклятие! Что-то в нем происходило, что-то менялось, и это Эдриану не нравилось. Совсем не нравилось.

Он подошел к столику, налил в бокал бренди и, сев перед камином, задумчиво уставился на огонь. Без сомнения, Лилиана оказывала на него влияние и вопреки его воле пробуждала в нем чувства, дремавшие вот уже много лет.

Поначалу он с легкостью игнорировал ее и, проведя с ней пару часов в постели, вообще переставал думать о скромной простушке, на которой женился.

В ней не было ничего такого, что могло бы его заинтересовать, кроме страстных объятий по ночам. Тем не менее, рассердившись на него, она превращалась в другую женщину — как ни странно, очаровательную и жизнерадостную. Эдриан улыбнулся, вспомнив ее брюки, отрезанные волосы и дьявольский блеск в глазах, когда она демонстрировала ему накидку из его шейных платков. У нее красивые, выразительные глаза. Раньше он этого не замечал, как не замечал и того, что местные жители просто обожают ее. То и дело кто-нибудь спрашивал его, когда леди Олбрайт снова приедет к ним в деревню. Макс прислушивается к каждому ее слову, повар ежевечерне готовит ей пудинг, даже миссис Дисмьюк от нее в восторге.

Эдриан чувствовал себя осажденным в собственном доме. Если не толстый щенок под ногами, то еще какой-нибудь сюрприз. И постоянно где-то в доме звенел веселый смех. До того как в его жизнь вошла графиня, его супруга, все слуги при виде хозяина старались поскорее исчезнуть, страшились его гнева, не подавали голоса, если их не спрашивали, и, уж конечно, не смеялись. Казалось, от Лилианы исходил теплый свет, озарявший и согревавший все вокруг, и слуги жили в состоянии приятного умопомешательства и даже его перестали бояться.

Но иногда по ночам ему казалось, что его жена больше никогда не засмеется. Почему она плакала? От чего у нее разрывалось сердце? Ведь он достаточно хорошо обращался с ней, намного лучше других мужей, в этом он был уверен. Она имела все, что хотела, но почему-то чувствовала себя несчастной.

Эдриан снова ощутил беспокойство. Он не желал ничего чувствовать, ведь несколько раз, когда он позволил чувствам взять над ним верх, случалась беда. Смерть матери, упокой Господи ее душу, Бенедикт, кузен Филипп, чья гибель будет ему вечным укором.

Такого не должно повториться. Чего бы Лилиана ни хотела от него, что бы ни заставляло ее плакать по ночам, ей следует это преодолеть, а он постарается сделать их жизнь нормальной, без ненужных мучительных эмоций. Она слишком молода и потому ранима, а он в ответе за то, чтобы ее придуманные чувства к нему не испортили ей жизнь. Значит, ему нужно держать ее на расстоянии хотя бы в физическом смысле.