Опасный беглец - [10]
В саду за оградой была тень. Лела перелезла через ограду, легла в тени и тотчас уснула.
Мальчик побежал в дом.
– Мама, у нас в саду лежит девочка, – сказал мальчик. – Большая, красивая, только очень худая. Нельзя ли оставить ее у нас?
Миссис Пембертон вышла в сад.
– Ты так добр, Фредди, ты всех жалеешь! – сказала миссис Пембертон.
Она разбудила и внимательно осмотрела девочку.
Живописные лохмотья вместо платья, пышные косы, белое сари, упавшее на смуглый правильный лоб…
– Красивая девочка! – сказала миссис Пембертон.
Лела поняла всё, что ей сказала мем-саиб, и очень толково ответила. Ее взяли в дом, помощницей к няньке младшего ребенка.
Грудная Бетси целый день спала в люльке, под белой кисеей. Лела подавала теплую воду для купанья Бетси, освежала глиняный пол ароматной эссенцией, дергала шнур большого веера, укрепленного над люлькой, когда нянька и кормилица засыпали.
Лела была ловка, смышлена. Скоро ей надели кружевной передник и приставили к парадным комнатам.
Хозяин, мистер Пембертон, был высокий носатый человек с громовым голосом и тяжелой походкой. Весь день, топоча, он ходил взад и вперед по кабинету и громко диктовал писцам деловые письма.
– Рис, рис, рис, – слышала Лела. – Пятьсот мешков риса в Бристоль, две тысячи в Копенгаген.
Мистер Пембертон торговал рисом, бенгальским рисом, лучшим в мире. Суда, груженные индийским рисом, отходили во все европейские порты.
– Сто тысяч центнеров продано в прошлом году, – слышала Лела, – сто двадцать пять тысяч в нынешнем…
Половину Бенгала можно было бы накормить тем рисом, который вывозил хозяин.
Вокруг дома ходили голодные люди, у ограды останавливались нищие. Они просили хлеба. Хозяйка была добра, она подавала нищим. Хозяин качал головой.
– Индусы всегда голодны, – говорил хозяин.
Скоро хозяйскому мальчику привезли в подарок куклу из Бомбея. Увидев куклу, Лела побльднела: тот самый старик! Кукла-факир, искусно сшитая из шелковых тряпок. Высокая шапка, крючковатый нос, пестрые лохмотья… Когда куклу дергали за шнурок, факир поднимал руку.
Фредди был счастлив. Лела две ночи не спала. Страшный старик с поднятой рукой стоял у нее перед глазами. Она встала ночью, пробралась в детскую, взяла куклу и унесла ее в сад. Здесь она спряталась в дальний угол, оторвала кукле-факиру руки, ноги, голову и закопала в разных местах. Ее поймали в саду и привели к хозяину.
Фредди катался по полу и орал:
– Моя кукла!.. Моя кукла!.. – Все слуги собрались в хозяйские комнаты. Хозяйка громко негодовала. Хозяин вышел в столовую в халате. Он брезгливо морщился: Лела украла куклу молодого саиба!.. Она посягнула на вещь, принадлежащую британскому подданному…
В то же утро Лелу свели в тюрьму.
Глава шестая
ДЖЕЛХАНА
Весь первый день Лела просидела в углу тюремного двора, на раскаленных от солнца каменных плитах, у стены, прикрывшись платком, не смея глядеть на то, что происходит вокруг.
«Джелхана!.. Неволя!.. – думала Лела, глотая слезы. – Теперь меня никогда не отпустят к отцу».
Она слышала стоны, шорох; кто-то проходил мимо, кто-то толкнул ее и прошептал оскорбительное слово. Лела не шевельнулась.
– Сними с меня сари! – услышала она подле себя чей-то голос.
Рядом с нею, у стены скорчились две женских фигуры под белыми платками. Одна из женщин громко стонала.
Лела сдернула платок с лица соседки.
Она увидела сидящую на корточках растрепанную молодую женщину со сведенными к груди руками. Кисти рук у женщины были зажаты двумя деревянными дощечками и крепко обвиты веревкой. Забитые в дощечки гвозди проходили насквозь через суставы. Из распухших пальцев сочилась темная кровь.
– Что это? – испуганно спросила Лела.
– Колодки, – ответила женщина.
Вторая женщина, повидимому мать первой, тоже зашевелилась.
– Посмотри!
Она показала Леле свои руки: почерневшие суставы, обнаженное до костей гниющее мясо.
– С меня только вчера сняли колодки! – сказала женщина.
– За что их надели на тебя? – спросила Лела.
– За то, что мы ткали шерсть. Мы родом из Бихара, а у нас в селениях ткут такую тонкую шерсть, какую не умеют ткать саибы.
– Саибы не позволяют нам ткать шерсть на наших станках, – сказала вторая ткачиха. – Нас будут судить. Если судья добрый, – велит отрубить пальцы на одной руке. А если злой, – отрубит на обеих. Судья ведь тоже саиб.
Ужас охватил Лелу, она не знала, что сказать.
Тут раздались голоса. Вошли двое людей. Женщины замолчали.
Один из вошедших, рослый афганец в зеленой чалме, в больших серьгах, оглядел двор. Все притихли.
– Вот этого! – указал ему низенький саиб в белом пробковом шлеме, с недобрым бритым лицом. Он указал на скорчившегося у стены пожилого индуса в белом поварском колпаке, в полосатой тряпке вокруг бедер.
Это был баберчи – повар.
Афганец вытащил индуса на середину двора.
Повар побелел и затрясся.
– Бедный Рунбар! – сказала старшая ткачиха.
Два тюремщика подошли на помощь к афганцу. Все трое потащили индуса куда-то за глиняную ограду, в угол двора.
Маленький саиб бегал и распоряжался.
– Кирпичи! – приказывал маленький саиб.
Один из тюремщиков пробежал по двору с раскаленными кирпичами.
– О-о!.. – Ужасный вой понесся из-за ограды.
– Я посажу тебе мехтара, нечистого, на живот! – резким голосом кричал маленький саиб.
