Опасные желания - [4]

Джозеф подвинул Арли стул, и Доминик был крайне благодарен ему за то, что девушка на некоторое время отвлеклась, что дало графу возможность Внимательно ее рассмотреть. Настоящий неограненный алмаз. Длинные ресницы, высокие скулы, щеки розовые, как и ее губы… и с каждой секундой они все больше розовели, как раскрывающийся бутон розы.

Доминик сдержал улыбку. Какая прелестница. И тут же напомнил себе, что она совсем еще юная.

Граф сделал Джозефу знак, чтобы тот подавал ужин, и стал смотреть на очаровательную женщину, заботу о которой вменили ему в обязанность. За ужином он продолжал наблюдать за Арли, с удовольствием подмечая, что она откусывает маленькие кусочки, правильно выбирает столовые приборы для каждого блюда и не опирается локтями на стол. Для Доминика это было сюрпризом, тем более что ее отец не особо заботился об этикете.

— Ваш отец — он был хорошим человеком?

При упоминании об отце в Арли произошла удивительная перемена. Ее зеленые глаза заблестели, а губы растянулись в улыбке, приоткрыв ряд маленьких белоснежных зубов, на щеках появились ямочки. Доминик заерзал на стуле: ему было неловко, что он, вместо того чтобы относиться к своей подопечной по-отечески, находил юную особу весьма и весьма привлекательной.

— Он был замечательным человеком, очень любящим и добрым. Когда он уходил в море, я ужасно по нему скучала. А когда возвращался, мы устраивали праздник допоздна. Он любил играть в карты. Может быть, слишком любил, — произнесла Арли, и живость исчезла из ее голоса.

— Я помню его смех, — сказал Доминик, стараясь приободрить ее. Ему невыносимо было видеть, как грусть искажает эти прекрасные черты, — и его улыбку, когда он улыбался, на щеках у него появлялись ямочки, которые, как я вижу, вам посчастливилось унаследовать.

Улыбка тут же снова зажглась на лице Арли, и, к огромному изумлению Доминика, его сердце на мгновение замерло.

— Да, — кивнула она, — его смех мог вызвать улыбку у любого. Хотя иногда он был совершенно неуместен. И смех у него был такой раскатистый, что я слышала его издалека.

— А у вас нет других родственников?

— Нет. Никого. Моя мать умерла, когда я была совсем еще маленькой.

— Расскажите мне о своей жизни.

— Да особо нечего рассказывать… — Арли заерзала на стуле. — Я выросла в Уэльсе, Много времени проводила одна. Общалась только с нашей соседкой Джоанной Хопкинс, синим чулком. Она научила меня читать и писать. Когда-то она работала учительницей музыки в школе в Кардиффе.[1] Я слышала, как по ночам она играла на пианино — тихие мелодии доносились до нашего дома.

Девушка закрыла глаза и улыбнулась, явно заново переживая эти воспоминания.

Доминик был зачарован ее невинностью. Воспоминание о таком простом моменте вызвало у Арли сильные эмоции, и чувства отражались на ее лице.

— Как будто это было вчера, — сказала она.

— А сколько вам тогда было лет?

— Лет десять. Джоанна была близким другом. Я очень скучала по отцу, когда он уезжал. — Голос Арли дрогнул, и она уставилась на свои сложенные на коленях руки. — Я часто боялась, что он никогда больше не вернется.

— Но он всегда возвращался.

Девушка кивнула и встретилась взглядом с графом:

— Да, возвращался. Потеряв корабль, который вы ему купили, он так расстроился. Я старалась заставить его перестать пить и играть, но он не мог. Боюсь, это было необходимо ему как воздух, которым он дышал.

— Насколько я понимаю, вы любите читать.

Глаза Арли загорелись, и Доминик подумал, что следует поблагодарить Джозефа за информацию.

— Да, очень, милорд.

Арли выпрямилась на стуле, ее глаза радостно заблестели. Доминик не ожидал подобной реакции на такую заурядную вещь, как книги.

— На меня огромное впечатление произвела ваша библиотека, милорд. У вас столько книг, и я…

Пока Арли говорила, Доминик думал, что она станет кому-то прекрасной женой. Его взгляд скользнул с подбородка Арли на ее лебединую шею, потом еще ниже на мягкий изгиб груди идеальной формы и размера — не слишком большой, наверняка уместится в ладонях. Из-за тесного корсета ее стройная фигурка казалась еще изящнее. Ну, ничего, кухарка Доминика славилась своей искусностью, Арли очень скоро поправится.

Когда граф взглянул на непослушную прядку, выбившуюся из пучка и упавшую на грудь Арли, внутри у него потеплело. Интересно, как она выглядит с рассыпавшимися по спине светлыми кудряшками? Яркий образ моментально вспыхнул перед глазами Доминика: Арли стоит перед ним обнаженная. И тут же кровь прилила к паху, его плоть ожила и туго натянула ткань бриджей. Доминик глубоко вздохнул и постарался избавиться от мыслей о том, что она может стать его любовницей. Но яркий образ все никак не исчезал из сознания графа, и, к его огромной досаде, от острого желания его плоть начала мучительно пульсировать.

Арли запнулась и нахмурилась:

— В чем дело?

Доминик вздохнул, изо всех сил стараясь успокоиться, и выпрямился на стуле. Еще секунду назад он дрожащей рукой поправлял ставшие вдруг до крайности неудобными бриджи, а теперь эта же рука твердо держала стакан с бренди, который он залпом осушил. «Разрази меня гром», — подумал Доминик, с отвращением осознав, что его влечет к молоденькой девушке, которая, несомненно, считает его стариком.