Опасные желания - [25]

– Я же заплатила наличными. Вы все видели.

– Но на ваше имя долг… Боюсь, прежде чем купить что-нибудь еще, его придется выплатить.

В дальнем углу магазина кто-то ахнул. Я обернулась и увидела, как Джейн, подружка Мерри, ставит обратно банку кофе, которую собиралась купить.

– Какая чушь! – воскликнула Пруденс. – Нельзя так резко менять порядки, не предупредив людей заранее! Я столько денег с собой не ношу. Да и никто не носит.

Джозеф забрал у нее катушку:

– Я могу отложить ее для вас.

Думаю, он предложил это от чистого сердца, но лицо у Пруденс вспыхнуло от стыда и гнева. Она открыла рот, явно готовясь бросить ему в лицо что-нибудь холодное и колкое, но ничего не придумала. После нескольких секунд напряженного молчания Пруденс резко развернулась на каблуках и вышла, хлопнув дверью. Горсть монет, которую дала мне мама, вдруг показалась совсем ничтожной, когда я подошла к прилавку. Я чувствовала, что за нами наблюдает весь магазин, ожидая развития событий.

– Вам не кажется, что нужно добавить товара на полки? – произнесла я, стараясь справиться с волнением. Я понятия не имела, есть ли у нас долг, и не хотела, чтобы всякие зеваки судачили про маму с папой у них за спиной. – Нам нужно еще пять фунтов сахара, и сейчас моя сестра принесет чай… – Мерри подбежала к прилавку с жестяной коробкой и поставила ее с резким стуком.

Джозеф нашел в списке нашу фамилию.

– У вас долг закрыт. – Он записал наши покупки и посчитал сумму. – С вас два доллара и двенадцать центов.

– И еще мешок сахара, – напомнила я, по-прежнему сжимая монеты в кулаке.

– Больше нет.

– Что? – Я оглянулась через плечо на открытую дверь кладовки. Коробки и мешки были удобно и аккуратно расставлены на больших полках. Бочки с порохом стояли рядом с ящиком, на котором отчетливо читалась надпись «сахар». – Не может быть. Вот же ящик.

Служащий перегнулся через прилавок и понизил голос, опустив взгляд на древесные узоры:

– Он пуст. Почти все ящики опустели. Обоз должен был доставить новые товары, но…

– О!

Я посмотрела на кладовку свежим взглядом. Всего несколько секунд назад она казалась мне забитой до отказа, а теперь вдруг стала грустной и заброшенной. Пустые ящики ждали хозяина, который никогда не вернется.

– Так вы будете брать сахар? – уточнил Джозеф.

– Конечно, – ответила я, вцепившись в холщовый мешочек. Потом отсчитала монеты, и мы с Мерри забрали покупки.

Нас проводил чуть слышный шепот. Несмотря на то что Джозеф понизил голос, женщины Эмити-Фолз все услышали.

– Что все это значит? – проворчала Мерри, пока мы спускались по крыльцу. – Должны же быть еще запасы. Полки совсем пустые!

Я заметила нашу повозку через несколько домов от магазина. Зенит и Луна стояли привязанные к столбу, но в повозке никого не было. Я спрятала сахар под козлы и помедлила.

– Как думаешь, куда подевались папа с Сэмом?

Мерри окинула взглядом дорогу, все еще сжимая в руках чай. Она не успела высказать предположение – возле конюшни Маттиаса Додсона поднялся шум. Лошади ржали, люди звали всех подойти поближе и посмотреть.

– Почему бы и нет, – сказала Мерри, пожимая плечами.

Во дворе у конюшни кузнеца собралась толпа. Люди жались друг к другу, обступив что-то, чего я не могла разглядеть. Зеваки толкались, пытаясь пробраться вперед. Мы с Мерри обошли толпу по кругу и остановились возле кузни. Здесь было меньше людей – мало кто готов был терпеть жар, – и мне удалось рассмотреть то, что лежало на земле. Я склонила голову набок. У меня никак не получалось подобрать название тому, что я увидела.

«Это олень, – подумала я. – Самец». Сегодня утром мальчишки Макналли отправились на охоту. Их сестра Флоренс упомянула об этом за шитьем. Вот только величиной этот олень был необычен. В нем вообще все было необычно.

Из туши торчала пятая нога, увечная и уродливая. Вместо парного копыта на конце было пять когтей, загнутых от основания, как у хищной птицы. Шкура была слишком толстой, шесть жесткой и щетинистой, туловище слишком маленьким. А голова…

Я взглянула на рога и ахнула. Они начинались у оленя на лбу, точно кучки мухоморов, и наверняка мешали животному видеть. Ими заросла вся морда. Удивительно, как это несчастное создание вообще поднимало голову под тяжестью стольких рогов. Я насчитала не меньше пяти дюжин, переплетенных между собой, словно ветви деревьев, которым не хватает солнца.

– Вы это на восточной гряде подстрелили? – спросил Кельвин Берман, присев, чтобы рассмотреть ноги. Он провел пальцем по крючковатому когтю и присвистнул сквозь зубы.

Орин Макналли кивнул:

– Никогда ничего подобного не видели.

– Я видела, – сказала Марта Макклири, осторожно пробираясь вперед сквозь толпу. Ее волосы давно побелели как снег, и она тяжело опиралась на трость, почти такую же, как у ее мужа Эймоса. – Мой отец подстрелил нечто подобное, когда вместо города тут были только палатки и несколько семей, пытающихся отвоевать у природы клочок земли. – Ее губы, тонкие, сухие, изрезанные глубокими морщинами, сжались, прежде чем продолжить рассказ, который она пронесла в памяти сквозь десятилетия. – Отец говорил, что когда-то их тут водились целые стада, прямо на том лугу, где теперь ферма Персимонов. Слишком маленькие. Слишком странные. Мясо несъедобное, шкура слишком толстая. Лучше сжечь. Сжечь и разбросать кости.