Опасные забавы - [2]

Пейтон была не только лучшей подругой, она была на год старше, поэтому Эвери повторяла за ней все дословно как попугай. По мнению Кэрри, матери Пейтон следовало поменьше совать нос в чужие дела, но поскольку это была, в общем, добрая женщина, можно было закрыть глаза на этот маленький недостаток. Аккуратно сворачивая любимый голубой свитер, Кэрри сделала еще одну попытку объяснить, почему уезжает:

— Раз я могу рассчитывать на стипендию, отчего не получить диплом магистра? Ведь чем выше образование, тем шире возможности. Разве я не объясняла тебе это сотню раз? Короче, ехать придется. Глупо упускать величайший шанс своей жизни. Когда-нибудь я открою свою собственную фирму, разбогатею, прославлюсь и заберу вас с бабушкой к себе. У нас будет огромный дом в Беверли-Хиллз с прислугой, плавательным бассейном и прочими радостями.

— Да, но тогда я не смогу ходить к миссис Варне и брать уроки фортепиано! Помнишь, она сказала, что у меня неплохие уши!

Поскольку это был настоящий вопль, Кэрри удержалась от смеха.

— Она сказала, что у тебя неплохой слух и что упорные занятия помогут его развить, — поправила она серьезно. — С тем же успехом ты можешь брать уроки музыки в Калифорнии. Кстати, уроки карате тоже.

— Нет уж, лучше здесь! Сэмми говорит, что я луплю ногами чем дальше, тем лучше. — Лицо Эвери вдруг омрачилось. — Кэрри, я слышала бабушкин разговор с мамой Пейтон. Ей не нравится, что я учусь карате. Она думает, что девочке это не пристало.

— Жаль, что она так думает. Лично я считаю, что девочка должна уметь защищаться, потому и плачу за эти уроки.

— Зачем? Знаешь, и мама Пейтон спрашивала у бабушки, зачем это нужно.

— Затем, чтобы никто не мог футболить тебя в разные стороны, как когда-то Джилли футболила меня. Что хорошего расти в постоянном страхе перед более сильным или наглым? В Калифорнии полным-полно школ карате, и учителя там не хуже Сэмми.

— Мама Пейтон сказала ей, что бабушка сказала, что Джилли сбежала, чтобы стать актрисой. Ты тоже едешь за этим, тетя Кэрри?

— Вовсе нет. Я еду, чтобы однажды основать фирму и зарабатывать деньги. Горы денег! Чтобы делать актрисами других.

Эвери ненадолго отвлеклась, нацепляя на уши массивные «бриллиантовые» подвески. Затем настал черед ожерелья в тон им, которое не без труда удалось выпутать из груды безделушек. Наконец она вернулась к разговору:

— А знаешь, что еще сказала мама Пейтон? Что Джилли завела ребенка в таком возрасте, когда другие уже соображают.

— Совершенно верно. Ей тогда было восемнадцать.

Кэрри вывалила на постель содержимое нижнего ящика комода и принялась сортировать носки по парам.

— Да, но что значит «когда другие уже соображают»?

— В том смысле, что предохраняются.

Пустой ящик со стуком свалился с постели на пол. Кэрри засунула его на прежнее место и вернулась к носкам.

— А что такое «предохраняются»? — не унималась Эвери, при этом корча самые невероятные гримасы своему отражению.

Не желая вдаваться в долгие объяснения насчет противозачаточных средств, Кэрри воздержалась от ответа. Это была тема не для пятилетнего ребенка. В попытке отвлечь племянницу она заговорила о другом:

— Тебе повезло, дорогая.

— В том, что у меня есть тетя и бабушка? Что они обо мне заботятся, хотя со мной и наплачешься?

— И это тоже, — согласилась Кэрри. — Но главное твое везение в том, что при всех своих недостатках Джилли во время беременности не пила запоем и не глотала горстями антидепрессанты. Если бы она тебя всем этим накачала, ты появилась бы на свет с подпорченным здоровьем.

— Мама Пейтон говорит, что мне повезло вообще появиться на свет.

— Мама Пейтон только и говорит, что о Джилли, правда? — спросила рассерженная Кэрри.

— Угу. А эти антидрип… антиприд… они вредные?

— Очень. Некоторые могут постепенно и убить.

— А зачем тогда их глотают горстями?

— Только те, у кого пусто в голове. Оставь пока свои драгоценности и иди сюда. Сядешь на чемодан, чтобы я могла его закрыть.

Эвери сняла подвески и ожерелье и любовно вернула в шкатулку, затем взобралась на высокую, с балдахином, кровать.

— Подаришь мне это? — Она подняла с постели небольшую, но толстую книжку в голубой пластикой обложке.

— Не могу. Это мой ежедневник.

Выхватив книжку из рук девочки, Кэрри поспешила спрятать ее в один из боковых карманов чемодана. Эвери уселась на крышку, Кэрри поднажала — и замки удалось защелкнуть.

— А почему ты собираешь вещи сегодня, а не через неделю? — спросила Эвери, съезжая с кровати на пол. — Бабушка говорит, что это нелепо — все равно что одеваться в теплое раньше зимы.

— Потому что мне еще нужно покрасить комнату. Это намного проще сделать, не перекладывая вещи туда-сюда. Так мы сможем переселить тебя еще до моего отъезда. Завтра вместе прогуляемся за краской.

— И я правда смогу сама ее выбрать? Какую захочу?

— Правда.

— Кэрри!

— Что? — рассеянно спросила та, водружая чемодан у двери.

— Когда мама меня увидела, она что, возненавидела меня с первого взгляда?

Кэрри круто повернулась, прочла в детских глазах тревогу и разъярилась до звона в ушах. Даже в свое отсутствие Джилли умудрялась причинять другим боль. Неужели это никогда не кончится?! Ей вспомнился (очень живо, словно это было вчера) злосчастный вечер, когда впервые выяснилось, что сестра ждет ребенка.