Опасные удовольствия - [31]

Глава 14

Максим имел чрезвычайно надутый вид. Он настойчиво пытался продемонстрировать другу, как ему горько и обидно, но толстокожий слон Эндрю молча вел машину в сторону московского представительства японской авиакомпании и не обращал никакого внимания на гневные взгляды Макса.

– Ты должен попросить у меня прощения, – не выдержал в конце концов раздосадованный журналист. – Ты снова испортил мне охоту. Подмочил порох, сломал ружья, перебил гончих, задушил егеря. В который раз!

– И как мне это удалось? – изумился Пряжников. – Мы с тобой не виделись три дня, а три дня назад, помнится, ты ко мне благоволил, ты меня просто обожал, как бриллиантовый перстень в три карата, как закуску из тигровых креветок, как невинную девочку.

– Нет, Адриано, ты снова перешел мне дорогу. Я тебя ненавижу!

– Ну прости меня.

– Прости. О черт, здесь закрыто. Придется свернуть. А скажи, в чем конкретно я виноват?

– Да все в том же. Давеча взялся я подвезти обольстительного котенка: фигурка, лицо… Мытарилась на остановке после тяжелого рабочего дня в средней школе. Аделина. Улавливаешь суть? Милосердный, сострадательный, человечный, эмоциональный, я конечно же не мог бросить нимфетку-конфетку умирать в ожидании переполненного автобуса. Раскочегарил красноречие, очаровательно блестел очками, завлекал киску фривольными анекдотами и обсуждением последних столичных новостей. Между делом выяснили, что комбинашки от Мизрахи великолепны, пятиклассники – невыносимы, леопардовый рисунок на нижнем белье подавляет желание, Алек Болдуин – милашка. «Выстрел в упор» – классная газета, а некий М. Колотов – отличный мальчуган, блестящий ньюсмейкер. Пришлось рассекретиться и сообщить девочке, что М. Колотов – это я. Разговор тут же переметнулся на тему, которая последние дни занимает многих: псевдосамоубийство банкира из «Гаранта». Естественно, я, кретин, для красного словца упомянул, что мой близкий друг расследует это дело. Малышка с восторгом сообщила, что и она только сегодня беседовала с одним пинкертоном – высоким, обаятельным, в безумно дорогой рубашечке от Клайна и по имени Андрей Пряжников. Знаком тебе этот гадкий типчик?

– И не такой он гадкий.

– Я, безмозглый недоумок, непроходимый тупица, сразу же заорал: о, какое фантастическое совпадение, моего близкого друга тоже зовут Андреем и тоже – невероятно! – Пряжниковым. И все, Эндрю, все! Настырная дева с меня больше не слазила. Она достала меня своей мольбой свести ее с непередаваемым, обалденным, великолепным А. Пряжниковым. Ну если не свести, то хотя бы сообщить твое местонахождение. Она даже не маскировалась, она не удосужилась для приличия изобразить хоть мизерную каплю интереса к своему собеседнику Колотову. Она рвала на себе одежду и хотела только тебя. Что такое ты делаешь с женщинами?

– И как ты отреагировал на ее просьбы?

– Как? Так. Сказал, что у тебя жена-психопатка, однокомнатная квартира в Орехово-Зуеве, застарелый геморрой и четверо детей-оболтусов, младший из которых еще не родился, а старший уже в зоне усиленного режима.

– Скотина.

– А что? Не мог же я позволить, чтобы эта сдуревшая от внезапной любви училка отвлекала тебя от дел!

– Мерзкий предатель.

А мою кандидатуру она отвергла. Еще бы! Размечтавшись о супермене Пряжникове, довольствоваться каким-то очкариком Колотовым. Ненавижу тебя, Эндрю, ненавижу!

– Придется терпеть, Макс, мы ведь друзья. Выползай, приехали.

Маленькая японка выглядывала из-за барьера и приветливо улыбалась. Андрей протянул ей фотокарточку, найденную в квартире Алены. Там, на фоне красных столбов и огромного гофрированного фонаря с иероглифами, виднелись две фигурки – Алена и высокий, представительный мужчина, «ВМ». В уголке стояла дата – снимок был сделан 4 февраля 1996 года.

– Давай спроси ее по-японски… – подтолкнул Макса Андрей.

– Ты можешь говорить с ней по-английски, – огрызнулся Макс.

– Ей будет приятно услышать родную речь, и она быстро найдет то, что мне нужно. Максимыч!

– О, Асакуса! – воскликнула японка, взглянув на фотографию, и заулыбалась еще более любезно.

– Эта девушка, – начал переводить Максим, – прилетела в Токио из Москвы рейсом компании «Джал» первым классом где-то около четвертого февраля 1996 года. У вас не сохранились сведения? Ее зовут Алена Дмитриева.

Японка озабоченно закивала, начала стучать клавишами компьютера и через пять минут обнародовала номер рейса, которым добиралась до Токио таинственная девушка Алена.

– А вы не могли бы показать нам список всех пассажиров?

Милая японка снова кивнула, нажала кнопочку и развернула дисплей к барьеру. Андрей читал фамилии, в основном русские, написанные латинскими буквами.

– Вот он! – удовлетворенно сказал он. – Вячеслав М. Куницын.

– Домо аригато! – поблагодарил Пряжников миниатюрную сотрудницу «Джала», в один миг растерзав свой богатейший японский лексикон.

Японка нежно пискнула в ответ.

– Она тоже очень нам благодарна, – перевел Макс, – что мы знаем и пользуемся таким прекрасным языком – японским. Уходим?

– Видишь, я же тебе говорил, она обрадуется, услышав родную речь. Значит, Вячеслав М. Куницын. Слава Куницын, первый друг Глеба Батурского. Занимательная выходит конструкция.