Опасные тропы натуралиста (Записки ловца змей) - [5]

— Что-то тут не так, — сказал директор, — какой же смысл тратить валюту на то, что мы можем сделать сами!

— Полностью согласен с вами, но это не меняет дела. К сожалению, кое-кто не желает обретать беспокойства. Проще и спокойнее купить лекарства, чем организовывать их производство.

— Кого вы имеете в виду? — насторожился директор.

— Никого, просто к слову пришлось, — увернулся Костя. — Знаете, наболит, не сдержишься и выскажешь! Вот сейчас готовлю экспедицию за змеями, а подыскать нужных людей не удается. Нашел было одного подходящего, да вот вы против его поездки. А ведь далеко не каждый согласится ехать ловить ядовитых змей!

— М-да, как же быть-то? Выходит, и я… — Наш директор даже растерялся, но тут же справился с собой. — Ладно, уговорили… Где ваше заявление об отпуске? — обратился он ко мне.

Заявления у меня с собой не было. Выручил Расул. Он быстро раскрыл папку и положил перед директором заявление, однотипное с теми, на которых уже стоял отказ. Директор сердито хмыкнул и быстро, как будто боялся передумать, написал на углу: «В приказ».

— Вот так, друг, — сказал мне Костя, когда мы вышли. — Всегда сохраняй «кротость агнца и мудрость змия»!

Отпуск я получил, но мне еще предстояло решить довольно трудную задачу: нужно было уговорить маму. О том, чтобы сказать ей: «Мама, я еду за ядовитыми змеями», не могло быть и речи. Такое сообщение наверняка вызвало бы у нее третий инфаркт. Она считала, что далеко не последней причиной инфарктов был я.

Все обошлось проще, чем я ожидал. Врать я не стал. Просто я сказал маме только первую часть нужной фразы: «Мама, я еду в зоологическую экспедицию», а вторую часть — «за ядовитыми змеями» — благоразумно опустил. Мама только вздохнула и сказала: «Скажи хоть, когда и в какие края тебя понесет в этот раз. Голову-то свою не оставишь где-нибудь?»

Я постарался убедить ее в том, что это самая безобидная и безопасная поездка из всех, в каких я когда-либо принимал участие, но не знаю, насколько мне это удалось. Тем не менее хорошо было уже и то, что с маминой стороны не было категорических возражений. Однако этим дело не ограничилось. Для наших мам мы и в тридцать лет все еще несмышленыши, нуждающиеся в догляде. В этом моя мама не отличается от остальных. Поэтому она настаивала на том, чтобы вместе со мной в экспедицию поехал ее брат — мой дядька. Расстраивать ее отказом было нельзя, да и дядька временно находился не у дел.

ДЯДЬКА

Дядька мой заслуживает того, чтобы о нем рассказать поподробнее. Он был весьма своеобразным человеком. Почти всегда он думал иначе, чем люди, считавшие себя нормальными. Правда, иногда это причиняло ему (и окружающим) некоторые неприятности, но дядьку такие мелочи не смущали. Справедливости ради надо сказать, что чаще всего от своего своеобразия страдал он сам. Судите сами.

Когда ему было всего восемнадцать лет, он окончил строительный техникум и отправился на юг Узбекистана. В то время там вовсю разбойничали басмачи. Они грабили жителей и безжалостно вырезали всех, кто имел хоть малейшее отношение к Советской власти. Дядька же инспектировал строительство школ. Три года он разъезжал по кишлакам на велосипеде, иногда возил с собой большие деньги, чтобы расплачиваться с рабочими (в те годы инспектор частенько бывал и бухгалтером и кассиром), и тем не менее вернулся домой живым.

Правда, у него были прострелены грудь, рука и нога, не хватало доброго десятка зубов и в двадцать лет половина головы была седая, но это (по его выражению) были «никому не интересные детали». В сорок первом году он работал в глубоком тылу на военном заводе. Должность у него была ответственная. Никто не думал, что дядька попадет на фронт, но сам он думал совсем иначе. Когда директор завода отказался отпустить его в армию, дядька целый месяц обивал порог в военкомате и добился своего. На фронте дядька (по его мнению) пробыл не очень долго, всего полтора года, но вернулся с орденами и… пожизненной инвалидностью. Пенсию ему назначили солидную. Все родственники считали, что теперь уж он угомонится. Его старшая сестра — главный бухгалтер городского торга — предложила ему устроиться в ее учреждении вахтером.

— Чего тебе еще? — говорила она ему. — Пенсия и зарплата полностью обеспечат и тебя, и твою семью. Отдежурил сутки — двое свободный. Занимайся чем хочешь, хоть на рыбалку езжай. Живи спокойно, как все люди!

Дядька поблагодарил сестру за заботу и устроился… сопровождающим вагоны с ценным грузом. Пять лет ездил. Всякое бывало в поездках. Два раза пришлось отбиваться от бандитов. Во второй (последний) раз ему нанесли три ножевые раны, но он все же одержал над грабителями победу и раненый доставил одного из них в милицию. Оттуда его увезли прямо в больницу. Когда дядька поправился и вышел из больницы, жена упросила его оставить опасную работу. На этот раз он послушался жену и, казалось, смирился. Он уже стал оформляться вахтером, когда мама попросила его поехать со мной в эту «безобидную» экспедицию. Нужно ли говорить, что дядька согласился без малейшего колебания?

Мне же не очень хотелось путешествовать вместе с дядькой. Правда, он был очень внимателен и заботлив. Умел быстро (и довольно вкусно) приготовить незатейливую еду из самых простых продуктов. Не отлынивал дядька и от самой тяжелой и грязной работы. Однако он считал себя непререкаемым авторитетом почти во всем. Если я что-нибудь делал хоть чуть-чуть иначе, чем говорил он, то начиналась длинная и нудная проповедь о том, что нужно слушать опытных людей, а не экспериментировать, что эти эксперименты никому не нужны. Повторял он так до тех пор, пока все не было сделано по его желанию. Если же все-таки я поступал по-своему и добивался успеха, дядька хмуро говорил: «Дуракам счастьем» — и уходил прочь. Ну а если у меня не получалось, то тут дядюшка входил в раж: ругал меня на трех языках (русском, украинском и узбекском) и под горячую руку мог наградить доброй затрещиной.