Опасные игры - [39]

– Когда я вижу эти фото, – продолжал Кэмден, – когда я вижу это лицо, это выражение лица, я вижу будущее. Я вижу все мерзости, какие совершит эта девочка. Я понимаю, почему она их совершит. И вот почему здесь уместно слово «оправдание». Спасибо.

Прежде чем он успел сесть на место, прежде чем кто-то успел даже подумать о том, чтобы захлопать, план Кэмдена сработал. Девочка поднялась, стул за её спиной грохнулся на пол. Она наклонилась вперёд, вне себя от ярости, впилась взглядом в накрашенные глаза мальчика.

– Ты сталкер! – закричала она, сама испугавшись своего голоса, как и все остальные. Дело было не в том, что он сделал фотографии без её разрешения, не в том, что он собрался получить за них оценку, дело было в том, что показывали эти фотографии. Нога была спрятана под джинсами, но все её шрамы читались на лице. – Ты больной маньяк! Ты только и делаешь, что следишь за мной, подглядываешь, подслушиваешь, да ещё и фотографируешь! Займись своей жизнью, найди увлечение, друзей, девушку. И в последний раз говорю – это буду не я!

С шумом бросив тетрадь на стол, она подхватила с пола рюкзак и выбежала из кабинета. Ей было наплевать, что она сбежала посреди урока, она не сомневалась, что учитель поймёт. Ей просто хотелось уйти оттуда как можно скорее.

По коридору она добежала до женского туалета, самого подходящего места, чтобы выплакаться. Но, сидя на бачке, она поняла, что не может плакать. Всё, что она чувствовала, – слепую ярость. Оправдание? Да, у неё было оправдание.

Она дождалась, пока прозвенит звонок на перемену. У неё было десять минут, чтобы дойти до кабинета обществознания. Десять минут, чтобы сделать серьёзное лицо.

Она не могла идти в класс, потому что ей нужно было взять свою тетрадь из шкафчика. Собравшись с силами, она заправила длинные светлые волосы за уши и прошла по коридору так быстро, как только позволяла больная нога. Она смотрела прямо перед собой, ожидая видеть предсказуемые взгляды, полные жалости. Парень рядом с ней, что-то убиравший в шкаф, улыбнулся ей, когда она подходила. И на том спасибо.

И тут она ощутила его присутствие. Она всегда его чувствовала, где бы ни находилась. Не почувствовала лишь в тот день во время урока физкультуры, когда оно могло бы её спасти.

Сердце билось в горле. Она обернулась и посмотрела Кэмдену Маккуину в голубые глаза, бриллиантово блестевшие из-под очков. Она ожидала, что он злится, или ему стыдно, или он чувствует себя виноватым. Но его взгляд ничего не выражал, будто из Кэмдена высосали все чувства, оставив лишь пустую оболочку. Он был холодным, как металлический шкафчик, к которому она прижалась спиной.

– Ты плохой человек, Элли, – сказал он без тени иронии.

Она смотрела на него, как на капкан, готовый раскрыться в любую минуту.

– Нет. Это мир плохой, я лишь пытаюсь выжить в нём.

Он улыбнулся, печально и в то же время с чувством превосходства.

– Вот поэтому я тебя и выбрал, – прошептал он, придвинувшись так близко, что ей пришлось прилипнуть спиной к шкафчику.

Ещё несколько мучительных секунд Кэмден не сводил с неё глаз, а потом повернулся и побрёл по коридору. Он шёл так уверенно, будто выиграл что-то важное, но девочке казалось – они оба проиграли.

Сейчас

Я никогда не думала, что смогу уснуть со скрученными за спиной руками, но, видимо, усталость есть усталость. А я была в изнеможении.

Когда я проснулась, солнце стояло высоко в небе, а птицы за окном щебетали, радостно встречая новый день. Я встречала этот день страхом, стыдом и непониманием. Я вновь лежала в кровати Кэмдена, но на этот раз рядом со мной не было прекрасного обнажённого мужчины. Этот прекрасный мужчина, полностью одетый, сидел в кресле в углу комнаты.

Я сощурилась от яркого света. Отсюда Кэмден казался почти ангелом. Но ангелы не делают татуировок и уж точно не носят с собой заряженный пистолет.

Я медленно села. Мышцы живота горели, фланелевые простыни слетели с меня. Видимо, Кэмден ночью укрыл меня ими. Очень мило с его стороны.

– Доброе утро, – сказал он, будто мы были старыми друзьями.

Старыми друзьями, которые не хотят друг друга убить.

Я посмотрела на него.

– А без пистолета никак нельзя?

– Можно, – ответил он, – но с ним круче.

– Как с дополнительным членом, – предположила я. Он неласково улыбнулся.

– Типа того.

Я нагнулась, выпрямила спину и вскрикнула от боли. Мне никогда ещё не было так паршиво. Наручники, вне всякого сомнения, прорезали в моих запястьях глубокие впадины.

– Как спалось?

– А ты как думаешь? – прошипела я, не глядя на него. – Ты скрутил мне руки за спиной. Меня держат взаперти в чужом доме, и я понятия не имею, что ты задумал.

Он хихикнул.

– Никто тебя не держит. Ты, в принципе, можешь идти… – Он поднялся и подошёл ко мне. – Да, наручники надо снять.

Склонив голову набок, я посмотрела на Кэмдена. Он положил пистолет на ручку кресла, вынул из кармана ключи, стал возиться с наручниками. Наконец, щёлкнув, они раскрылись, и мои измученные запястья ощутили свежесть воздуха и радость освобождения. Кэмден с громким стуком бросил наручники в ящик дубовой тумбочки.

– Так лучше?

Я осмотрела запястья. Они распухли и сильно саднили, но ничего страшного с ними не случилось.