Опасные игры - [19]

Ну почему ты такой странный, Кэмден? – с тоской подумала девочка. Она злилась на него – теперь она поняла, что лишь по его вине навсегда осталась изгоем. Она была не в силах скрыть свои недостатки, а он ещё больше подчёркивал свои. Он любил выводить людей из себя. Любил изображать мученика. И хотел утянуть её вниз за собой.

– Сделай это, – приказала Викки. – Или ты такая же жалкая, как он?

Ещё не осознав как следует, что происходит, девочка поднялась на ноги и громко позвала Кэмдена по имени.

Он обернулся и замер, увидев её в окружении их злейших врагов. Чувствуя на себе его взгляд и взгляды всех собравшихся, она сглотнула, положила руку на бедро и крикнула:

– Звонила твоя мама! Просила, чтобы ты вернул ей помаду.

Эта шутка не была ни смешной, ни новой. Но это сказал его единственный друг, и это слышала вся столовая. Девочка увидела, как исказилось его лицо, и ей стало очень больно от того, что она так обидела Кэмдена.

Но вслед за этим чувством пришло другое, сильное, эгоистичное. Гордость. И осознание, что она наконец вписалась. Викки, её шайка, Дженис, вся эта чёртова школа – все смеялись над словами девочки. Смеялись вместе с ней. А не над ней.

Девочка вновь села, Викки дала ей пять и искренне улыбнулась. Девочка отвернулась от Кэмдена, который так и стоял посреди столовой, почти касаясь головой подноса, и соврала себе, что его здесь нет. Соврала себе, что не жалеет о том, чего лишилась в тот день.

Соврала себе, что так будет лучше для неё и нельзя всё время думать о других.

И больше никогда не оглядывалась на прошлое.

Сейчас

Не знаю, что меняется в отношении к человеку, когда видишь его в своей стихии, но эта стихия – должно быть, огонь – обращает его в зверя. Пробуждает сексуальность, чувственность, первобытный инстинкт. Кэмден не стал исключением.

Когда «Чёрный чайник» вышел на сцену, все глаза устремились на Кэмдена. В нём не было ни мистичности пафосного Нео, ни напора усатого ребёнка-басиста. В нём было лишь чёткое понимание своей собственной вселенной. Он не был самым талантливым гитаристом, какого мне случалось видеть, он не был без ума ни от группы, ни от своего выступления. Но, когда он играл, было заметно, что он на сто процентов живёт настоящим моментом. Был только он и его гитара, он и музыка, и больше ничего. Его игра заставляла задуматься, какие тайны он скрывал, рассказывая о них только инструменту.

Глядя на его длинные, изящные пальцы, легко скользившие вверх и вниз по грифу, я чувствовала, как у меня перехватывает дыхание. Я ничего не могла с собой поделать. Его мышцы были напряжены, влажные дорожки пота стекали по груди, отчего футболка ещё плотнее прилегала к телу. И, несмотря на кольцо в носу, татуировки, стальной взгляд и мощное тело, я ни на секунду не забывала о том, что на ноге у него татуировка в виде маленького мальчика, символ его нежной души. Очки символизировали ум. Роскошный, талантливый интеллектуал. И я его хотела.

Когда выступление закончилось и они на бис сыграли шумной, разгорячённой толпе «Human Fly» and «Fever», Кэмден спустился ко мне. Вложил в мою руку банку холодного пива.

– Спёр из-за кулис, – сказал он, ухмыльнувшись.

Я пыталась рассказать ему, что думаю об их выступлении, но внезапно стала бешеной фанаткой.

– Вы очень круты! – восклицала я. – Вы офигенные. Даже круче, чем сами «The Cramps».

Смутившись, он вытер лоб краем футболки, на секунду обнажив подтянутый живот, золотисто блеснувший в полумраке бара.

– Забавно, что у них гитарист – женщина.

– Может, дело в том, что ты не женщина, – вид его живота меня заворожил.

– Ну, раньше ты говорила другое. По крайней мере, у меня за спиной.

Я подняла на него глаза. Желудок свело. Он ласково улыбался, прихлёбывая пиво. Я не знала, язвит он или говорит серьёзно. Я хотела что-то сказать, но не могла произнести ни слова. Он толкнул меня плечом.

– Да я просто шучу, Элли.

Он рассмеялся, но я лишь натянуто улыбнулась ему. Его слова вызвали во мне ужасную неловкость. Я надеялась, он в самом деле шутит. Но я-то не могла поддержать эту шутку.

Я почти забыла о своём козле отпущения и, заметив его, вздрогнула. Он стоял в нескольких ярдах от нас, методично глотал свой напиток и презрительно смотрел на нас. Заметив мой взгляд, Кэмден легонько коснулся моего запястья.

– Кто этот тип? – спросил он тихо, хотя в баре в любом случае было слишком шумно, чтобы тип мог услышать.

Я отвела взгляд, не желая слишком мутить воду.

– Понятия не имею. Всё время на тебя смотрит.

Кэмден приподнял бровь.

– На меня? Мне кажется, скорее уж на тебя. Я его и не виню – ты тут самая красивая.

Я сухо улыбнулась.

– Спасибо. Но если честно, этот парень меня пугает. Интересно, что ему надо?

– Пойти спросить? – Кэмден шагнул вперёд. Я схватила его за руку. Это добром бы не кончилось.

– Нет, – ответила я и тут же добавила: – Сам знаешь, какие странные люди могут собираться в таких местах. Но мне кажется, он не опасен. Может, он думает, что где-то тебя видел. Может, он твой клиент. Ты же вряд ли помнишь всех своих клиентов.

Кэмден потёр подбородок.

– Это да. Но такие жуткие глаза я бы запомнил. В любом случае – может, мы допьём пиво и свалим? Уже поздно, а до дома ехать далеко.