Опасное знание - [55]

— Ведь не убил же я Гренберга, — сказал он.

— Не знаю, — ответил я. — Я не знаю Гренберга. Не знаю, жив он или умер. И для меня это не имеет значения. Его можно было не принимать всерьез. Через каких-нибудь две-три недели она рассталась с ним. Но есть вещи похуже.

— Итак, все начинается сначала?

— Да, сначала, — отрезал я и предъявил к оплате свой главный вексель. — Вчера вечером ты сказал мне, что провожал Мэрту от здания филологического факультета. Тогда-то она и сравнила Харальда Бруберга с тапиром. Отлично сказано! Очевидно, разговор этот происходил уже после следственного эксперимента; допустим, около половины десятого. Почему ты солгал прокурору и полицейским?

— Я не лгал… — устало ответил Хильдинг. — Я думал, что мы уже покончили с этим вопросом.

Настроение снова испортилось. Мне ничего больше не оставалось, как продолжать допрос. Я откинулся на спинку дивана.

— Послушай, Хильдинг. Одно дело врать полицейскому, а другое — своему старому другу.

— Хорошо, — согласился он, немного помолчав. — Я солгал Брубергу, когда сказал, что не видел Мэрту после следственного эксперимента. Но ты понял меня неправильно. Я провожал Мэрту до филологического факультета, сразу же после следственного эксперимента.

— А если ее провожал туда кто-нибудь другой? — спросил я.

Хильдинг закусил губу. Все его увертки были шиты белыми нитками. Но он по-прежнему думал, что ведет тонкую игру.

— Ее провожал туда я, — упорствовал Хильдинг. — Я догнал ее в Английском парке.

— Вздор, — ответил я. — Ёста Петерсон утверждает, что подвез ее к самому факультету в своей машине.

Хильдинг посмотрел на меня.

— Значит, Ёста лжет, — сказал он.

— Ты сам лжешь, — крикнул я.

Но тут же взял себя в руки.

— Разве можно так глупо и нелепо врать на каждом шагу, — сказал я. — Ты же первый ушел из «Альмы» во время следственного эксперимента. И сам же заявил Брубергу, что немедленно уехал домой на своем «мерседесе». Перед тем как мы вышли из «Гилле», я позвонил Эрнсту Брубергу и получил все необходимые сведения.

Хильдинг молчал.

— Ты знаешь не хуже меня, что все время лжешь, — продолжал я. — Почему ты так боишься признаться, что вчера вечером тебя не было дома, если Мэрту убил не ты?

— Мэрту убил не я, — быстро сказал Хильдинг.

— Что ты делал между половиной десятого, когда ты, встретив Мэрту возле филологического факультета, пошел провожать ее, и половиной двенадцатого, когда ты появился в баре «Гилле»? Куда ты шел вчера в половине десятого, когда проводил Мэрту?

— Это мое дело, куда я шел, — прошипел Хильдинг. — И тебя это не касается!

— Это было бы твое дело, если бы с Мэртой не произошла эта маленькая неприятность примерно в половине десятого, — сказал я спокойно. — А теперь это уже дело не только твое, но и полиции! И Харальд Бруберг проявляет к нему вполне законный интерес.

Реакция Хильдинга на мои слова была странной и неожиданной.

— Ну и черт с ним! — сказал он и бросил в стенку стакан с недопитым грогом.

К счастью, стакан угодил как раз между двумя картинами, не повредив их, и разбился, а осколки посыпались на пол. После этого Хильдинг вдруг ведь как-то обмяк.

— Сейчас я помогу тебе вспомнить, что ты делал вчера вечером, — сказал я. — Ты встретил Мэрту перед филологическим факультетом в половине десятого. Ёста Петерсон звонил сюда в половине десятого, но тебя не было дома.

— Я был в…

— Не прерывай меня. Мне надоело, что ты накручиваешь одну ложь на другую. Видимо, ты собирался куда-то идти. Я не знаю, куда именно. Вы с Мэртой шли по Виллавейен, Тунбергсвейен и Английскому парку. Вспоминаешь? Вы шли прямо к «Каролине».

Он стоял совершенно неподвижно, прямой, как статуя. И мрачно смотрел на меня. Его глаза превратились в узенькие желтые щелочки, из которых, казалось, вот-вот брызнет яд. На лбу выступили капли пота.

— Что было потом? — заорал я и встал.

Хильдинг двинулся на меня. Он нанес мне удар левой в диафрагму, и я полетел на диван. Удар правой, на которой было кольцо с печаткой, лишь слегка скользнул по скуле. Когда он хотел снова броситься на меня, я поднял ногу и так лягнул его в живот, что он сложился пополам и опрокинулся на стол. При этом он повалил мой стакан и несколько пустых бутылок. В тот же миг мы снова были на ногах. Он опять бросился на меня, изо всех сил размахивая руками. Я спокойно отступал, уходил от его ударов справа и слева, парировал их. Потом я заметил брешь в его обороне и нанес ему сильнейший удар правой по носу. Он отступил на шаг и закрыл нос руками. Тогда я нанес ему два удара в живот, и он тяжело осел на пол. С него было достаточно. Я взял его за шиворот, дотащил до дивана и уложил. Он все еще закрывал руками нос. И тихо стонал. Я сел в кресло по другую сторону стола и посмотрел на него.

— Идет кровь, — сказал он.

— Вижу, — ответил я.

Я наклонился над столом, вытащил из пачки сигарету и закурил. Потом откинулся на спинку кресла и снова посмотрел на него. Он достал из кармана брюк носовой платок и прижал его к носу.

— Начал не я, — сказал я сердито.

— Я не убивал ее, — отозвался он жалобно.

— А я не говорил, что ты убил ее.

— Но ты думаешь, что я убил ее.

— Я ничего не думаю. Я просто удивляюсь, почему ты все время лжешь.