Опасное знание - [42]

— Еще один вопрос, — сказал Харальд. — Сколько сейчас времени по вашим часам? Только точно.

Герман недоуменно посмотрел на него и пожал плечами.

— Сейчас одиннадцать часов двадцать четыре ми путы и… тридцать секунд, — сказал он.

— Ваши часы отстают на пять минут, — сказал Харальд. Вы проверяли их вчера?

Этого Герман так и не смог вспомнить. Напоследок Харальд спросил его, не рассказывала ли Мэрта чего-нибудь такого, о чем она предпочла умолчать во время следственного эксперимента. Герман сказал, что ничего особенного она не рассказывала. И сам ничего не мог прибавить к тому, что было уже всем известно.

Как и всегда немного витиевато, Харальд поблагодарил Германа за помощь, которую тот оказал следствию. Далее он выразил сожаление по поводу того, что допрос был слишком продолжительным, и удалился в сопровождении Вальграва, который обернулся в дверях и бросил последний взгляд на Дафниса и Хлою. Герман снова опустился в кресло, откинул голову на спинку и закрыл глаза. Я молча смотрел на него.

— Каким образом у тебя оказался ключ от подъезда, где живет Эрик Берггрен? — спросил я.

— Очень просто, — ответил он. — Сначала я не знал, что это за ключ. Я нашел его среди вещей Мэрты вчера вечером. И решил попробовать его при первом же удобном случае. Оказалось, что он подходит к дверям дома, где живет Эрик Берггрен. И тогда я, конечно, подумал, что она у Эрика. Потому что у него горел свет.

Герман по-прежнему сидел все в той же позе.

— Ты тоже думаешь, что я убил Мэрту? — спросил он, не открывая глаз.

— Я? Ну что ты… как ты мог подумать… — запротестовал я. — Откуда мне знать…

— А твой брат думает, что убийца я. Я видел это по его лицу.

Я попытался протестовать, но Герман перебил меня.

— Я не убивал ее, — сказал он тихо. — Как я мог ее убить? я любил ее.

Я долго молчал.

— Чем я могу тебе помочь? — спросил я наконец.

— Ничем, — ответил Герман. — Теперь иди домой. Спасибо, что зашел. А я буду работать.

Я удивленно взглянул на него.

— Я должен работать, — добавил он.

Он встал и проводил меня до дверей.

14. Бруберг

Когда Биргит вернулась домой после занятий в семинарии, она сказала:

— Сегодня тебе придется пообедать одному, Эрнст. А я пойду к Анне-Лизе.

— В таком случае я пойду в ресторан, — ответил я.

— Не наешься там какой-нибудь дряни и не пей слишком много!

— У меня нет никакого желания пить, — ответил я. — По крайней мере сегодня!

О том, что Биргит пойдет к Анне-Лизе Лундберг, они договорились заранее. Биргит сама предложила ей свою помощь, так как перед похоронами всегда нужно успеть сделать массу всяких неотложных дел. Вечером она сошьет для Анны-Лизы траурное платье. Биргит любит шить. Как правило, она шьет себе платья сама, а нередко обшивает и своих подруг. И надо сказать, весьма успешно.

Квартира Лундберга находилась в новом доме на Лютхагсеспланаден. Анна-Лиза была дома одна. Детей она отправила к своим родителям. У нее был измученный вид, но держалась она очень хорошо. Анна-Лиза Лундберг была не из тех, кто любит говорить о своем горе. Она настояла, чтобы я остался и выпил кофе. Биргит помогла ей накрыть на стол. Тем временем я зашел в кабинет Манфреда. Вдоль стен тянулись рядами книжные полки, на которых стояли главным образом книги по юриспруденции. Ведь Анна-Лиза тоже получила юридическое образование. На огромном письменном столе царил идеальный порядок. По обеим сторонам стола лежали аккуратные кипы бумаг примерно одинаковой высоты. На одной из них я заметил папку с надписью: «Благотворительное общество Андреаса Бернелиуса. Отчет о результатах ревизии». Единственное, что нарушало этот образцовый порядок, была толстая книга в роскошном синем переплете. Ее положили как-то небрежно, наискосок, и она никак не вписывалась в симметричное расположение остальных предметов, лежавших на столе. На переплете было написано: «Долговое право. Исследование профессора Хайнца-Вернера Шауна». Именно об этой книге Манфред и говорил с Эриком в кафе «Альма».

В дверях появилась Анна-Лиза и сказала, что кофе готов. Я сообщил ей о том, что поведал мне Эрик. Вдруг на письменном столе Манфреда зазвонил телефон. Анна-Лиза сняла трубку. Разговор был совсем короткий.

Это комиссар Бюгден, — сказала она. — Он хочет прийти и задать мне несколько вопросов. Пусть приходит, конечно. Я только не представляю себе, какие еще сведения ему могли понадобиться.

— Галоши, — вспомнил я и рассказал ей все, что было связано с галошами Манфреда Лундберга.

Мы сели за стол. Анна-Лиза подтвердила, что, когда Манфред ушел из дому во вторник, на нем были галоши. Польше мы на эту тему не говорили. Анна-Лиза стала рассуждать вслух. Она сказала, что Манфред был крайне озабочен тем, как велась отчетность в благотворительном обществе Бернелиуса. В данном вопросе, как и по многих других, Манфред всегда мог рассчитывать на помощь и содействие своей жены. Она сама видела подчистки в бухгалтерских книгах. А кроме того, не хватало многих документов, подтверждающих те или иные расходы. Правда, Улин говорил Манфреду, что подчистки были результатом описок, а документы с подтверждением расходов он обещал разыскать. Но у Манфреда все-таки оставались кое-какие сомнения на этот счет. Денежной недостачи в кассе общества, по-видимому, нет, тем не менее Манфред попросил прислать опытного ревизора, чтобы проверить всю отчетность за десять лет.