Опасное сходство - [22]

— Его посадят? — с ужасом спросила Селин.

— Не знаю, — спокойно ответил Рене. — Конечно, жульничество заслуживает наказания, но я довольствовался бы простым увольнением. Его репутация и без того будет подмочена, так что он не сможет заниматься прежним бизнесом. Кроме того, у него семья, а я являюсь крестным одного из его детей. — Официант принес заказ, и Рене снова придвинулся к столу. — Все это крайне неприятно, так что теперь вы понимаете, почему я не хочу придавать это дело огласке. Чем меньше об этом будут судачить, тем лучше. В таком деликатном бизнесе, как игорный, сплетни могут значительно снизить доходы.

— И что вы решили?

— А что вы об этом думаете?

— К чему вам мнение простого секретаря?

— Я всегда готов выслушать предложения, — совершенно серьезно ответил Рене.

— Несомненно, этот человек должен быть незамедлительно наказан и его карьере необходимо положить конец. Вы правы, за воровство полагается длительный тюремный срок. Но, учитывая, что вы дружны с его семьей, можно просто уволить его.

— Мягкое решение.

Селин пожала плечами,

— Все зависит от обстоятельств,

— Можно узнать, какими должны быть эти обстоятельства?

— Давайте оставим этот разговор. — Селин принялась за салат, чувствуя на себе пытливый взгляд Рене. — Какие у нас планы на завтра?

Около часа они провели за обсуждением предстоящей работы, и, когда Селин вернулась в свой номер, она чувствовала себя бесконечно усталой. А еще Селин поняла, что ее приезд в Бостон лишь глубже втягивает ее в работу, от которой она планировала вскоре отказаться.

Последующие два дня оказались для Селин эмоционально насыщенными. Жизнь, как всегда, подготовила больше сюрпризов, чем можно было ожидать. Управляющий, уличенный в воровстве, на поверку оказался вовсе не хладнокровным жуликом. Когда юристы предъявили неоспоримые доказательства его вины, он тут же во всем признался.

Селин стенографировала, стараясь ничего не пропустить, несмотря на то что все записывалось на магнитную ленту — она беспокоилась, что с трудом расшифрует эмоциональную речь ответчика.

Брэндон Каул — так звали управляющего — рыдал. Это были слезы вины, страха и раскаяния.

Он признался, что на растрату его вынудили решиться жизненные обстоятельства, что он с самого начала собирался все возместить при первой же возможности, но сумма росла как снежный ком. Оказывается, его дочь сильно покалечилась в автокатастрофе, а медицинской страховки хватило лишь на операцию и пребывание в больнице. На восстановительный период требовалось много денег, иначе девушка рисковала остаться калекой на всю жизнь. Брэндон нашел специалистов, которые брались поставить его дочь на ноги, но к этому времени, у семьи уже не оставалось собственных средств. И тогда Брэндон решился взять деньги компании, но действовал тайно в надежде успеть все возместить, до того как растрату обнаружат.

Рене внимательно слушал, стараясь не пропустить не единого слова, и время от времени задавал уточняющие вопросы. Все время рассказа водянистые глаза Брэндона были обращены на Рене, лицо которого оставалось непроницаемым. Рене не делал никаких записей, предоставив это Селин, но было ясно, что он внимательно анализирует каждое слово Брэндона.

К концу второго дня, посоветовавшись с бухгалтером и с адвокатами, Брэндону Каулу объявили, что дело решено не передавать в суд, так что тюремное заключение ему не грозит. Рене брал на себя возмещение растраты, но с условием, что Брэндон немедленно будет уволен из компании с минимальной компенсацией, так как средства пойдут в счет уплаты его долга.

— А как же быть с Констанс? — поинтересовался Брэндон. — Она недавно пошла на выздоровление… моя бедная девочка… ей всего четырнадцать.

— Пока она не выздоровеет, я беру все медицинские расходы на себя.

Решение действительно весьма великодушное, одобрительно подумала Селин. После разбирательства она задержалась в комнате для совещаний, подготавливая документы для подписи.

Мысли Селин крутились вокруг событий последних двух дней, и в ней нарастало непонятное беспокойство. Селин вдруг пришло в голову, что она совершает предательство, утаивая от Рене существование Энни. За эти дни она достаточно хорошо узнала Рене, чтобы опасаться, будто он как-то злоупотребит ее доверием.

Осознание вины нависало над Селин, словно грозовая туча. Но, как ни сильно было в ней желание поговорить с Рене по душам, противный, липкий страх сковывал ее. Что-то подсказывало Селин, что своим признанием она может испортить эту поездку в Бостон.

Она убеждала себя, что дочь не имеет никакого отношения к ее работе. Если быть осторожной, никто ни о чем не узнает. Что, если ей придется потом горько пожалеть о своем признании? И все же Селин чувствовала, что ее доводы весьма зыбкие.

Закончив работу, Селин облегченно вздохнула. Завтра надо постараться успеть на утренний рейс, чтобы днем самой забрать Энни из школы. Она несколько раз беседовала с дочкой по телефону и с радостью узнала, что та совсем не льет слезы в ее отсутствие. Что ж, девочка потихоньку взрослеет, удовлетворенно подумала Селин. Неожиданный глоток свободы помог ей лишний раз осознать, как все же трудна жизнь матери-одиночки.