Опасное окружение - [140]

– Про какое объявление ты говоришь?

– Я – беглая рабыня, Гарт, – терпеливо, словно непонятливому ученику, с насмешкой объяснила я. – Вот твой шанс избавиться от меня раз и навсегда. Все, что от тебя требуется, это отдать меня ловцам беглых в Новом Орлеане. Ты можешь еще и заработать на этом. Чтобы этими деньгами возместить испытанные разочарования.

Гарт долго смотрел на меня странными потухшими глазами, а потом тихо сказал:

– Пойдем в лагерь. Мы поговорим обо всем позже.

– Нет! – прорычала я. И преградила ему путь, выставив вперед ладонь. – Я хочу говорить с тобой здесь и сейчас, Гарт. Кто дал вам право играть роль Господа Бога, господин сенатор? Вы отказали мне в разбирательстве моего дела, не так ли? Вы признали меня виновной, не потрудившись получить свидетельства моей невиновности. Ну что же, сейчас вы получили свидетельство. И что теперь? Вы отпускаете мне грехи? Может быть, ты даже захочешь снова сделать меня своей любовницей? Не можешь же ты сделать вид, что ничего не было. Или ты собираешься все забыть и притвориться, что ничего особенного не случилось? Но я не могу забыть! Я не могу притворяться, потому что для меня изменилось все, я сама изменилась! Я по горло устала от того, что со мной обращаются как с бездушным куском мяса, со шлюхой, с падалью! Тебе никогда не было до меня дела. Ты использовал меня, потому что, когда мы лежали вместе, тебе было хорошо. Не просто хорошо, чудно, божественно: со мной ты забывал о своей фарсовой супруге, об ответственности. Ты забывал обо всем, даже обо мне самой, Гарт. Знаешь ли ты, что я нашла Жака в том самом домике, где мы занимались любовью под шум дождя, в том доме, где ты обещал встретить меня наутро, и я пришла, я готова была уехать с тобой, но только ты не пришел и не собирался прийти, а вместо тебя пришла смерть. Смерть и злодейство.

– Элиза…

В его глазах была тоска. Он накрыл мою руку своей, но я отдернула ее, словно меня ошпарили кипятком.

– Я хочу рассказать тебе…

– Не надо! – захлебываясь от плача, сказала я. – Не говори. Мне не интересно то, что вы можете мне сказать, Гарт Мак-Клелланд. Я хочу одного – как можно быстрее уехать домой, во Францию, где я могу забыть весь ужас, пережитый в этой стране, где я могу забыть тебя!

Я сжала кулаки, слезы потекли у меня по щекам. Я стояла перед ним полуголая, грязная, растерзанная, полубезумная от ярости и боли. Наклонившись, я собрала вещи и засунула нож за пояс. Задержавшись на миг рядом с Гартом, стоявшим в немом оцепенении, я плюнула в песок у его ног и пошла в лагерь.

Джозеф выглянул из-за скобы, которую он в виде гигантского лука согнул из доски для ремонта пробоины в днище. Улыбка сползла с его губ.

– Лиза, что случилось? – спросил он, медленно поднимаясь мне навстречу.

– Все хорошо, все в порядке, Джозеф, – сказала я тихим голосом.

Едва ли мой тон мог кого-нибудь обмануть. Я была очень близка к истерике.

– Я упала.

Джозеф взял теплое одеяло и, укрыв мои обнаженные плечи, повел меня к костру. Плеснув в кружку немного виски, он вложил ее мне в руки.

– Он не должен был так поступать, – медленно проговорил Джозеф, отрешенно глядя вдаль. – Не должен.

– Я его порезала, – ответила я с угрюмым злорадством. – Крепко порезала.

На берегу было тихо. Я слышала тихий рокот волн в море неподалеку. Чайки ныряли за добычей и поднимались с печальным криком. Солнце садилось, освещая воду зловещим кровавым светом.

– Элиза.

Мы с Джозефом обернулись. Гарт стоял в нескольких футах от нас. С левой руки его стекала кровь. Он словно забыл о ней, так и не перевязав рану.

Джозеф пошел на него, угрожающе наклонив голову. Гарт не ожидал нападения и тяжело упал в песок. Вскочив на ноги, он сжал здоровую руку в кулак и ударил Джозефа в подбородок. На этот раз упал негр, но тотчас вскочил и бросился на Гарта со звериной яростью и бесстрашием. Он колошматил его с маниакальным упорством, а тот, ослабев от потери крови, уже не пытался встать. Мужчины катались по пропитанному кровью песку и сопели, как звери.

– Прекратите! – закричала я и побежала к ним, сбросив с плеч одеяло.

Они не обращали на меня никакого внимания. Схватив ружье, я выстрелила в воздух. Мужчины прекратили драку, одновременно взглянув в мою сторону. Я подбежала к ним и вцепилась в Джозефа, не давая ему еще раз ударить Гарта.

– Не надо, Джозеф, прошу тебя, – закричала я. – Вы что, хотите друг друга убить? Вы что, думаете, я сама смогу повести эту дырявую посудину в Новый Орлеан? Перестаньте, прошу.

Джозеф нехотя поднялся, потирая ушибленную челюсть.

– Не надо было тебе так поступать, Гарт, – сказал он. Не стоило. В следующий раз, только прикоснись к ней, я тебя убью.

Гарт дышал хрипло, со свистом.

– Ты… Ты должен был рассказать мне, Джозеф, – пробормотал он.

– Я просила его молчать. Как бы там ни было, не твое это дело, Гарт. Ты хочешь сказать, что если бы знал, обошелся со мной по-другому? Я так не думаю. Господи, как я устала, – простонала я, прикрыв ладонью глаза. – Как я устала, Боже.

Тремя днями позже, через три дня неловкого молчания, немногословных указаний, косых обиженных взглядов, Гарт и Джозеф завершили ремонт судна, и мы с утренним отливом вышли в море. Небо налилось свинцом, дул резкий пронизывающий ветер с северо-запада. На нас надвигалась поздняя осень.