Опасная работа - [3]

«Хорошие, красивые люди и притом очень крепкие». Команда «Надежды» в Кейт-Инч в Питерхеде в 1880 году (© Aberdeenshire Heritage).

Джон Грей (1830-1892), капитан «Надежды», «Превосходный малый, отличный моряк и настоящий шотландец, глубокомысленный и серьезный» (Публикуется с разрешения фонда «Конан Дойл Эстейт»).

Плаванье было бы невыносимо для меня, окажись капитан плохим человеком, но капитан „Надежды“ Джон Грей был превосходным малым, отличным моряком и настоящим шотландцем – глубокомысленным и серьезным, между нами сразу установились дружеские отношения, и дружба эта оставалась неизменной на всем протяжении нашего долгого tete-a-tete», – пишет Конан Дойл.

Хоть пребывание его в Питерхеде и было кратковременным, Конан Дойл сумел уловить, до какой степени все надежды на процветание города и его жителей зиждятся на сохранности хиреющего китобойного промысла. Статья в эдинбургском «Скотсмене» за 1902 год содержит меланхолическую реминисценцию из времен «славы почтенного ремесла китобоев»: «В городе еще оставались те, кто помнит время, когда на причалах стояло не меньше 31 промыслового судна, а торговцы богатели на том, что привозили из года в год эти суда. То была, как понимает каждый, славная пора для жителей Питерхеда. В 40-е – 50-е годы прошлого века мало кто из них не был связан тем или иным способом с промыслом – будучи либо судовладельцем, либо матросом на судне, либо рабочим или грузчиком на верфи, занятым упаковкой и транспортировкой жира, либо торговцем. С приходом весны население города массово устремлялось на пирс провожать китобоев и желать им счастливого пути на север, а к концу лета все с жадностью ждали вестей от моряков, и когда наконец испытанные штормами суда возвращались в гавань, тяжело нагруженные добычей, их встречали восторг и всеобщее ликование»[7].

Исследователи британского китобойного промысла подсчитали, что за три столетия в Арктику было направлено не менее 6000 китобойных экспедиций из тридцати двух портов. Китов били в гренландских водах – т. е. между восточным побережьем Гренландии и Норвегией до Шпицбергена, а также в Девисовом проливе к западу от Гренландии, включая Гудзон и море Баффина.

«Надежда» вела промысел в гренландских водах, сосредотачиваясь вначале в местах обитания гренландского тюленя возле острова Ян-Майен к северу от Исландии, а затем переместившись севернее – в места, где водились киты. «Основной целью охоты были такие виды, как гренландский кит, Balaena mysticetus, а также белуги, Delphinaplerus leucas, нарвалы, Monodon monoceros, северный бутылконос, Hyperoodon ampullatus, моржи, Odobenus rosmarus, и тюлени нескольких подвидов[8]. Китобои каждый год уходили в море месяцев на шесть-семь, и так с самого отрочества и до смерти, либо до оставления своего ремесла – ни одного лета не проводили они иначе, чем за Полярным кругом.

Леруик, главный город Шетландских островов. Вид с моря: «Грязный городишко с простодушными и очень гостеприимными жителями».

Стоя на шканцах «Надежды» и наблюдая в 1880 г. выход в море кораблей, Конан Дойл был захвачен этим традиционно красочным зрелищем. «Как явствует из моей дневниковой записи от 28 февраля, из Питерхеда мы отчалили в 2 часа дня «при большом стечении народа и к вящей радости всех собравшихся»[9].

«Надежда» в Леруикской гавани. «На днях мы переместились и теперь стоим поодаль от других судов рядом с «Недосягаемым». (С разрешения Шетландского музея).

Свой суровый нрав море обнаружило очень быстро. Еще не дойдя до главного порта Шетландов, Леруика, судно попало в жестокий шторм. Как вспоминал Конан Дойл в «Автобиографии», ветер был таким сильным, что когда бросали якорь, судно кренило под опасным углом. «Замешкайся мы на несколько часов, и «Надежда» потеряла бы шлюпки и боты, а в них – вся жизнь китобойного судна».

Шторм утих лишь спустя неделю. За это время Конан Дойл смог в полной мере оценить уединенность и изолированность Шетландского архипелага. «Я разговорился со стариком, спросившим у меня, что слышно нового на материке. Я ответил: „Мост через Тей рухнул“. Мост был очень старым и ветхим. „Ну а бриг-то для переправы через Тей они построили?“ – осведомился старик». Леруик Конан Дойлу не очень понравился, хотя в те одиннадцать дней, что он провел там в марте, порт предстал перед ним в наилучшем виде – бойким и кипящим жизнью, которой наполняла его ныне ушедшая эпоха расцвета шотландского китобойного промысла.

В 1923 году хроникер и историк города писал так: «Сколько людей еще помнят февральские и мартовские дни, когда гавань пестрела многочисленными китобойными судами-бригами, барками, бригантинами, в основном трехмачтовыми, пароходами и парусниками. Некоторые из них щеголяли причудливо разукрашенными, как у боевых кораблей, орудийными портами. Флаги трепещут на ветру, набережную оживляет моряцкий люд, веселящийся напропалую, но становящийся серьезным, когда приходит время наниматься на суда, которые осаждают приезжие с материка. В лавках тоже царит толчея – матросы закупают все необходимое для плаванья в Арктику»[10].

К 11 марта погода наладилась, и с отплытием «Надежды» из Леруика курсом на север Конан Дойл всерьез приступил к своим врачебным обязанностям.