Опасная прогулка - [2]

— Для меня мужчина прежде всего должен быть мужчиной! — с возмутительной прямотой отпарировала леди Марлен, когда кто-то упрекнул ее в унижении достоинства и презрительном отношении к калеке супругу.

Глядя на ее очаровательное личико и пышные формы, специально подчеркнутые ее смелыми туалетами, никто из мужчин не посмел бы возразить ей.

«Какого черта я ей понадобился?»— спрашивал себя герцог по пути в гостиную, куда проводил его дворецкий.

Герцог прекрасно обошелся бы и без провожатого, потому что дом леди Марлен он знал как свои пять пальцев, ибо за короткое время близости с нею бывал здесь неоднократно, правда, чаще всего его ожидали не в гостиной, а в спальне.

Его всегда поражало, насколько безвкусно обставлены комнаты этого дома. Так и хотелось посоветовать хозяевам прибегнуть к услугам полировщика и заново покрыть одряхлевшую мебель лаком.

Дом принадлежал брату леди Марлен — графу Стенвику. Так как он редко посещал Лондон, то конечно, было абсурдно ей самой содержать собственный дом, тем более что у нее на это не было средств.

Келстоны всегда нуждались в деньгах, потому что вели образ жизни, не соответствующий их средствам, и леди Марлен поддерживала семейные традиции. Но она все же находилась в лучшем положении, чем ее родственники, потому что ее счета оплачивались поклонниками.

Дворецкий оставил герцога одного в пустой гостиной, пробормотав, что доложит о его прибытии ее сиятельству и с величественным видом удалился.

Герцог нетерпеливо прошелся несколько раз по комнате, потом остановился у камина, продолжая ломать голову над загадкой — зачем его пригласила леди Марлен.

Когда он получил ее первую записку, то сразу же решил проигнорировать приглашение своей бывшей любовницы. Второе и третье послания, в которых явственней читалась угроза, его уже насторожили. Больше всего он опасался, что, если не откликнется на ее послания, она явится к нему сама.

Так, кстати, она и поступала в прошлом, врываясь в дом Осверстри на Беркли-сквер без приглашения и ставя герцога в неудобное положение перед его домочадцами, которые ее не уважали и готовы были свое мнение об этой особе высказать прямо, хотя знали, что этим досадят герцогу.

Они не позволяли себе произнести вслух все то, что вертелось на языке, по той простой причине, что побаивались герцога. Он властно взял бразды правления в свои руки после того, как занял положение главы семьи, и во многом изменил свое поведение, расставшись с ролью богатого, легкомысленного наследника герцогского титула.

— Ты становишься скучным и начинаешь навевать тоску своей рассудительностью, — дразнила герцога леди Марлен, раскрывая чуть-чуть пухленький ротик и высовывая гибкий, как у змеи, но очень сладкий на вкус язычок.

Так бывало, когда он отказывался посещать вместе с нею сборища развязных женщин или личностей с сомнительной репутацией.

Герцог вспомнил, какие яростные ссоры происходили у них в постели после, казалось бы, таких ласковых любовных объятий. И еще раз напомнил себе, что больше никогда не попадется в эту ловушку…

Но тут открылась дверь, и вошла леди Марлен.

Никакого сомнения не было в том, что она прекрасна.

Герцог, хотя уже и остыл к леди Марлен, не мог не согласиться с этим общим мнением. Ее золотистые глаза сверкали, как угли в камине, а бархатные ресницы слегка приглушали это пламя.

Плавно покачивая бедрами, леди Марлен приближалась к нему, и эта походка не могла вызвать никакого другого чувства у мужчины, кроме восхищения.

Подойдя на расстояние, безопасное и для нее, и для него, однако весьма чреватое взрывом чувственности, она произнесла:

— Наконец-то ты пришел!

— Какого черта тебе понадобилось от меня? — грубо спросил герцог.

— Это очень важно, Рэндольф. Для нас обоих.

— Хорошо, я слушаю тебя.

Леди Марлен приняла одну из поз, в которой, как она знала, выглядела еще более соблазнительно. Действительно, герцогу так нравился раньше этот ее изысканный изгиб шеи и наклон головы.

— Как ты красив! — сказала она почти шепотом. — Ты выглядишь гораздо соблазнительнее всех мужчин, которых я знала. Как жаль, что мы с тобой поссорились…

— А мне жаль, что я с тобой встретился вновь. И я не собираюсь выслушивать от тебя комплименты, — холодно ответил ей герцог. — Скажи, что ты хочешь, Марлен, и я тут же удалюсь. Две молодые лошадки, запряженные в мой фаэтон, уже застоялись, поджидая меня во дворе.

— Лошади! У тебя на уме только они. — В ее голосе он расслышал упрек. — В твоей жизни они значат больше, чем женщины.

Герцог промолчал. Он решил выждать момент, когда она потеряет терпение и все-таки выскажет то, ради чего она так настойчиво его приглашала. Герцога всегда раздражала в женщинах их привычка вести пустой разговор, ходя вокруг да около.

Леди Марлен поняла, что дальнейшее промедление не пойдет ей на пользу.

— Я позвала тебя, чтобы сообщить, что у нас будет ребенок.

На некоторое время герцог онемел. Когда дар речи вернулся к нему, он произнес:

— Почему тебе кажется, что это сообщение меня в какой-то степени затрагивает? Очевидно, что человек, которому ты должна в первую очередь сообщить эту новость, — это Чарльз Нейсби.