Опасная планета - [36]

Ближе к вечеру Толто вызвал половину экипажа на палубу, а оставшимся гребцам пришлось удвоить свои усилия. Через несколько минут киль судна заскрежетал по гравию, и качка прекратилась. Толто поднял Вернию на плечо, как мешок с пищей сабитов, и снес ее на берег. За ним солдаты несли Роту.

Экипаж быстро разгрузил судно и втащил его, заметно облегченное, выше на берег. Под защитой каменистых холмов развели костер, вернулись два человека, посланные на поиски пищи, принесли розового ящера, которого разделали и зажарили.

Ближайший утес был испещрен естественными пещерами, словно пчелиными сотами. Толто сначала выбрал самую большую и удобную пещеру для себя, а затем, соседнюю – для своих людей.

Пока готовился ужин, собрали мох для подстилок. Отыскались и корни, из которых готовилось заровианское вино кова. Пока люди ужинали, Толто развязал девушек и приказал им подавать кову. Вместо кубков служили створки больших моллюсков. Рота робко подчинилась, но Верния гневно отказалась.

Толто рассмеялся.

– Я приручу тебя. А уроки начнутся сегодня же ночью. Вновь связав ей руки и ноги, не обращая внимания на ее сопротивление, он отнес ее в пещеру и бросил на пол.

– Вот лежи здесь и размышляй о глупости твоего сопротивления. А я пойду, пока все вино не выпили. Но вскоре вернусь, и если ты хоть что-то даже шепнешь мне против, то узнаешь, почему даже сильные мужчины страшатся гнева Толто.

Многие из мужчин болотного племени годами, со времени их пленения, не пробовали вина. И неудивительно, что они требовали его все больше и больше. Толто вместе с остальными предавался излишествам, забыв о прочих удовольствиях. Тем не менее выпитое не сильно сказалось на нем, и наконец он, пошатываясь, направился к пещере, где оставил связанную и беспомощную Вернию.

Громадные челюсти, способные перекусить Грендона пополам, если бы не доспехи, накрепко прижимали левую руку к телу, но правая оставалась свободной. Вытащив меч; он погружал его вновь и вновь в отвратительную шею.

Легкие уже готовы были лопнуть от недостатка воздуха, а хватка челюстей не ослабевала, и Грендону оставалось лишь молиться, что острие меча поразит-таки какую-нибудь жизненно важную точку до того, пока не окажется слишком поздно.

К его удивлению, вода внезапно стекла с его шлема, и в легкие ворвался воздух. Сырой, гнилостный воздух, настоянный на разлагающейся плоти, но сейчас он казался столь же желанным и сладостным, как освежающий зефир папоротниковых лесов.

Чудовище еще несколько раз тщетно попыталось вгрызться в доспехи, разжало челюсти, бросило жертву на грязный пол, придавило ее когтистой лапой и издало жуткий хриплый рев.

Тварь ревела и ревела, и в этих звуках, многократно усиленных подземными сводами, Грендону показалось, все отчетливее проступает хрипота, а сам звук становится все слабее. Нажим на грудь тоже становился все слабее, и вскоре чудовище завалилось на бок.

Быстрым рывком Грендон выкатился из-под чудовищной лапы, успев избежать последних конвульсивных подергиваний.

Вытащив из кармана небольшой фонарик, Грендон осветил окружающее пространство.

Логовище чудовищного хищника располагалось в сводчатой пещере, начинавшейся у края воды и тянущейся дальше, к череде разветвленных туннелей. Возвращаться водным путем Грендон не мог, и потому, развернувшись, он двинулся к открывающимся впереди пещерам.

Чем дальше продвигался он по темным, влажным, зловещим пещерам этого запутанного лабиринта, тем больше ему казалось, что он уходит в глубь недр этой планеты. Сверху, с острых сталактитов постоянно падали капли, однако вскоре пол начал подниматься, капель прекратилась, лужи исчезли.

И совершенно внезапно он вышел на берег большой реки. Она очень походила на ту, в которую он недавно погрузился, но поручиться он бы не смог.

А это еще что? Неужели это живое существо, человек, бредет вдоль берега, собирая и поедая небольшие грибы? А вон, дальше, еще один человек, а вон еще один, а дальше берег вообще кишел этими существами.

Существа эти не обращали ни малейшего внимания на свет его фонарика. Он направил луч на ближайшее существо и раскрыл рот от изумления. Обладая человеческим обликом, оно все же представляло собою скорее карикатуру на род людской. У него были длинные костлявые искривленные пальцы и острые когти на ногах. Гладкая безволосая кожа отливала сероватым серебром, как у рыбы. А лицо! Грендон мог бы поклясться, что за все время скитаний по Заровии он не видел ничего более отвратительного.

Лицо состояло прежде всего из широкого плоского носа и рта, заполненного острыми, как у крысы, зубами. Подбородок, глаза и лоб отсутствовали. Безволосая голова начиналась сразу же от носа и уходила назад к шее, конусом упираясь в плечи. Уши, хоть и человеческие по форме, раза в четыре размерами превосходили слуховой аппарат любого представителя рода людского, к тому же они постоянно шевелились, очевидно прислушиваясь, не приближается ли враг, или определяя местонахождение жертвы, которую нельзя увидеть.

Крадущийся звук позади заставил Грендона резко повернуться. Перед ним, футах в трех, стояло такое же существо. Оно принюхивалось, затем резко навело уши вперед и издало протяжный скорбный завывающий звук.