Опасная обочина - [75]

— Чистый, — удивленно хмыкает он.

Стародубцев задумывается, вертит в руках удостоверение и вроде бы не знает, как поступить.

— Может быть, вы сомневаетесь, Виктор Васильевич? — спрашивает Смирницкий. — Примите тогда с испытательным сроком. Ну, скажем, на три дня.

Начальник колонны встает, грузно выбирается из-за стола и начинает вышагивать по видавшему виды зеленому паласу, так что лежащий под ним дощатый настил начинает жалобно поскрипывать. Наконец он останавливается перед шофером первого класса и, заложив руки за спину, откровенно и внимательно его разглядывает.

Смирницкий отвечает начальнику таким же спокойным взглядом. Так они глядят друг на друга довольно продолжительное время.

«Ну и долго ты тянуть будешь?» — думает про себя Виктор Смирницкий.

«Ишь ты, в качестве водителя», — усмехается в глубине души Стародубцев.

Затем Виктор Васильевич первым прекращает молчаливую дуэль, круто повернувшись, идет к своему столу и размашисто поперек всего заявления Смирницкого пишет два коротких, но решающих слова: «В приказ». Ставит свою подпись и жирно, подчеркивает написанное.

— Тяжелые машины приходилось водить? — спрашивает начальник…

Смирницкий вызывающе поднимает голову:

— Приходилось. В армии.

— Тем не менее придется пройти стажировку. День или два. К кому из водителей хочешь пойти стажером?

— К Баранчуку, — не задумываясь отвечает Смирницкий.

На следующий день, обутый в валенки и одетый во все ватное и стеганое, с опозданием на час, но не по своей вине, а из-за получения спецодежды, он стоит на трассе у поворота к карьеру и ждет машину Баранчука.

В сиреневой пелене северного рассвета мимо него проносятся машины, мелькают номера, но все не те.

Ага, вот и 00–13. Тяжелый самосвал с ревом останавливается у поворота. Гостеприимно распахивается дверца, и на уровне лба Смирницкого возникают два черных зрачка длинноствольного ружья. И это так неожиданно, что стажер-водитель первого класса вздрагивает, но сразу же берет себя в руки, поскольку он человек современный и отлично понимает, что никто на него покушения не устраивает — тут вам, извините, не Америка, не Соединенные Штаты…

«Да и действие, как видно, не последнее, — усмехаясь про себя, думает Смирницкий. — По крайней мере, в этой пьесе».

Он забирается в кабину и действительно видит, что сдвоенная пушка просто лежит на сиденье, предназначенном для него, Смирницкий поднимает ружье и, сев поудобнее, ставит его между колен. Насмешливо и вопросительно он смотрит на Баранчука. Тот пожимает плечами.

— Так, на всякий случай…

«Ну, конечно, — думает Смирницкий, — вдруг стаду мамонтов его МАЗ придется по вкусу».

Вслух же спрашивает:

— А что, бывают случаи?

— Сколько угодно.

— Какие?

— В основном куропатки. Белые. Очень вкусно.

Смирницкий — стажер. Дело не слишком почетное, но нужное. Весь день он будет ездить с Баранчуком, возить грунт и приглядываться. Конечно, он мог бы сразу сесть за руль — что тут сложного. Но Стародубцев! Вот же человек, заставил утром завгара провести инструктаж: дескать, лежневка, трасса, специфика Севера, то да се.

Баранчук заезжает в «карман», тормозит и с веселым прищуром смотрит на своего «ученика».

— Пойдем постреляем? — предлагает он. — Я тут одно местечко знаю — пернатые сами на стволы садятся, не пожалеешь.

— Нет уж, — возражает Смирницкий, — тебе доверили мое образование — ты и учи.

Баранчук усмехается:

— Так я тебя стрелять научу. С колена, стоя, лежа. Или навскидку, например.

— Стрелять я и сам умею, — говорит Смирницкий. — Слава богу, два года учили. В том числе и на звук.

— А… на запах?

Смирницкого это начинает раздражать.

— Слушай, — говорит он, — может, поедем, а?

Но Баранчук не хочет ехать. Он хочет поохотиться. Свой потолок он все равно выработает.

— Знаешь что, — говорит ас, — я, пожалуй, пойду взгляну, что там за деревьями.

— А я что, здесь сидеть буду? — ледяным тоном спрашивает Смирницкий.

— Можешь вздремнуть, — предлагает Баранчук. — Хочешь отдохни, покури. Дорога здесь утомительная.

И, взяв ружье у стажера, Баранчук прыгает из кабины в снег и спокойно, неторопливо уходит в лес.

Смирницкий — в бешенстве. Куда подевалась его обычная невозмутимость?! Мальчишка, щенок! Как элегантно унизил! Ну ладно, посмотрим, что дальше будет. Ведь не жаловаться же Стародубцеву!

И он, машинально следуя совету, закуривает. Кстати, привезенные им сигареты в подарок не пригодились. Здесь прекрасное снабжение. Автолавка приезжает раз в месяц, чего там только нет, любая московская комиссионка позавидует: канадские дубленки, японские часы «Сейка» и зонтики, французские духи даже… Ничего не скажешь — ударная стройка! Очередь на «Жигули»-шестерку не более года.

В лесу бухнули два выстрела — дуплетом. А минут через десять появился Баранчук — действительно с довольно большой белой птицей в руке: куропатка, нет ли — Смирницкий в этом деле не смыслил.

Баранчук прыгнул в кабину, подержал на весу добычу и критически ее оглядел.

— Хорошая курица, — похвалил он себя. — Вечерком дядя Ваня что-нибудь из нее сочинит, он мастер.

Их самосвал с ревом поднимается в гору из карьера. Грунт с верхом переполнил кузов, машина идет тяжело, с натугой. Наконец они вырываются на лежневку, начинается адская гонка среди кедров и сосен по методу Баранчука.