Опасная обочина - [48]
А еще может случиться и такое: снарядишь лыжи, через плечо перекинешь ремень «ТОЗа»-вертикалки, потуже затянешь патронташ и отправишься в лес. И этот сказочный лес примет тебя как друга, поманит, поведет вглубь, пообещав раскрыть кой-какие свои лесные тайны, а потом пошутит невзначай да и сделает так, что ты заплутаешь… Вот незадача! Намерзнешься, нахолодаешь, потеряешь направление, и тогда что-то вроде паники захлестнет тебя жуткой удушающей волной. И лес, тот самый лес, что еще минуту назад казался сказочным, и добрым, вдруг покажется пустынным и мрачным и не просто пустынным и мрачным, а чужим и враждебным. И даже двустволка под мышкой, безусловно уважаемый всеми двенадцатый калибр — по ошметку свинца в каждом стволе, — и она не придаст тебе особенной бодрости…
Так и пойдешь без направления и без компаса, и скрип твоих широченных лыж по упругому насту будет казаться пугающе громким, и от случайно свалившейся шапки снега с какого-нибудь корявого дерева будешь ты вздрагивать.
Но вот что-то послышится тебе, а может, и не послышится, может быть, это нервы. Однако ты остановишься и снимешь шапку, чтоб лучше слышать, и весь обратишься в слух, боясь пошевелиться. И действительно, маленькой надеждой за бесконечной грядой кедрачей и сосен возникнет неясный гул — настоящий, почти осязаемый и совершенно реальный гул, а вовсе не шум крови в твоих висках.
Ты бросишься на этот гул напролом, не обращая внимания на ветки кустарника, хватающие тебя за одежду, и вот наконец меж деревьями призывно-тепло замелькают отблески дальнего света и превратятся в спаренные огни, и ты поймешь: неподалеку — трасса.
И сердце твое возрадуется, а страх улетучится. Теперь уже точно все станет на свое место: сгинет к черту тревога, а на душе будет весело и отважно, словно удалось тебе такое, о чем ранее и помыслить не мог. И все это потому, что теплые огни янтарно мерцающих фар совсем по-домашнему сообщат тебе: не робей, рядом твои товарищи, можешь на них положиться, их плечи — твои… Так последуем за этими путеводными огнями, чтобы ощутить и понять дорогу, чтобы увидеть напряженно-спокойные лица водителей за лобовыми стеклами их тяжелых машин, чтоб почувствовать динамичный ход времени еще не светового, но уже рабочего дня, потому что на этой малой, как принято здесь говорить, но на самом деле — необъятной земле многое, очень многое не пропорционально, в том числе — зимние ночи и дни…
Так ступай же за этими огнями, и, если тебе повезет, ты услышишь песню, простую, как солдатское письмо, песню, которая тебя приведет к таежному поселку механизированной колонны…
День был выходной, а компания теплой. Теплой — буквально, потому что в комнатушке, именуемой «Радиостанция», стояли две спаренные батареи, поскольку радист Владимир Иванович Орлов любил тепло.
Надо сказать, что выходной в этой колонне, как, впрочем, и в других, был скользящим. И потому в этой комнатушке сидели не все из тех, кого мы знаем и кого хотели бы увидеть. Скажем, не было Баранчука. Но зато здесь был предмет, напоминающий о нем и являющийся его частной собственностью. Просто водитель-меломан Валентин Иорданов позволил себе без спроса снять со стены гитару Баранчука и принести ее сюда, чтобы усладить тоскующие по искусству сердца публики.
Не было здесь и Стародубцева. Оно и понятно: находись он за стеной в своем кабинете, ни о каком музицировании, а тем более пении не было бы и речи. Виктора Васильевича вызвали в Октябрьский на какое-то совещание, и час назад он отбыл с попутной «вертушкой».
Итак, не лишенными изящества жестами Валька Иорданов пощипывал и тряс семиструнку, а благодарная публика внимала ему затаив, как говорится, дыхание.
Кто же был здесь? Разумеется, сам хозяин помещения — Вовочка Орлов. Затем неизменный и верный друг барда дядя Ваня, Пашка-амазонка, так счастливо вернувшая себе свой ненаглядный кунг, и Венера, дотоле нам известная лишь понаслышке.
Чтобы много не распространяться о заведующей складом Венере, скажем только, что она была не самая красивая девушка на свете, но ведь человека красит не внешность, а… Что? Душа… Правильно. У Венеры душа была. И какая! Но об этом позже…
— А сейчас, дорогие друзья, — возвестил водитель Иорданов, — я позволю себе исполнить для вас опус собственного сочинения.
Дядя Ваня не знал, что такое опус, и со свойственной северным людям невозмутимостью промолчал, посасывая свою короткую трубку, именуемую у моряков носогрейкой.
Но Вовочка Орлов, испытывающий в последнее время губительную страсть, а именно жгучее желание находиться в присутствии Паши в центре внимания, смолчать не мог. Пользуясь правом хозяина, он пробурчал:
— Говорил бы ты по-человечески, Валентин. Всегда приплетешь что-нибудь такое-эдакое… Ну при чем здесь опус? Ты что, бухгалтер, что ли?
Неописуемое блаженство отразилось на круглом лице Вальки Иорданова. Он прищурил свои рыжие ресницы, словно сытый кот, знающий, что на ужин у него есть уже пойманная мышь.
— Да будет тебе известно, Дятел, — сказал он, модулируя ленивым, но приятным голосом, — что всякий уважающий себя композитор каждое свое произведение называет
На I, IV странице обложки и на стр. 2 и 63 рисунки Ю. Макарова.На II странице обложки и на стр. 64, 70, 71 и 76 рисунки Н. Тюрина.На III странице обложки и на стр. 84 и 109 рисунки В. Лукьянца.На стр. 77, 83 и 110 рисунки М. Салтыкова.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Повесть-сказка, без моральных нравоучений и объяснения смысла жизни для нашей замечательной молодежи. Она и без нас все знает.
Максим, как и многие люди, жил обычной жизнью, не хватая звёзд с неба, но после поездки в Индию, где у него произошла довольно странная встреча с одним мудрым старцем, фундамент его привычного мировоззрения дал трещину, а позже и вовсе рассыпался в прах. Новый смысл и уже иные горизонты увлекли молодого человека к разгадке очень древней тайны жрецов… И это ещё не всё, впереди другие приключения и жизненные головоломки. С уважением, Вячеслав Корнич.
Тяга к взрослым мужчинам — это как наркотик: один раз попробуешь — и уже не в силах остановиться. Тем, для кого априори это странно, не объяснишь. И даже не пытайтесь ничего никому доказывать, все равно не выйдет. Банально, но вы найдете единомышленников лишь среди тех, кто тоже на это подсел. И вам даже не придется использовать слова типа «интерес», «надежность», «безопасность», «разносторонность», «независимость», «опыт» и так далее. Все будет ясно без слов. Вы будете искать этот яд снова и снова, будет даже такой, который вы не захотите пустить себе по вене, но который будете хранить у самого сердца и носить всегда с собой.
Мэпллэйр – тихий городок, где странности – лишь часть обыденности. Здесь шоссе поедает машины, болотные огни могут спросить, как пройти в библиотеку, а призрачные кошки гоняются за бабочками. Люди и газеты забывают то, чего забывать не стоит. Нелюди, явившиеся из ниоткуда, прячутся в толпе. А смерть непохожа на смерть. С моста в реку падает девушка. Невредимая, она возвращается домой, но отныне умирает каждый день, раз за разом, едва кто-то загадает желание. По одним с ней улицам ходит серый мальчик. Он потерял свое прошлое, и его неумолимо стирают из Мироздания.
Молодая семья, идеальный быт, идеальные отношения. Сэм – идеал мужчины и мужа. Мерри – прекрасная мать и хозяйка. И восьмимесячный малыш Конор, ангелочек. Сейчас они живут в Швеции, в доме с цветущим садом… Мерри приглашает подругу детства по имени Фрэнк погостить у них какое-то время. Постепенно Сэм начинает проявлять к ней повышенное внимание, и это пугает молодую супругу. А вот Фрэнк замечает кое-что странное в отношении Мерри к сыну… С каждым новым днем, проведенным в семье, Фрэнк убеждается, что все, что она видит – иллюзия, маски, за которыми скрываются настоящие лица: жестокие, деспотичные и кошмарные.
Кира Медведь провела два года в колонии за преступление, которого не совершала. Но сожалела девушка не о несправедливости суда, а лишь о том, что это убийство в действительности совершила не она. Кира сама должна была отомстить за себя! Но роковой выстрел сделала не она. Чудовищные воспоминания неотступно преследовали Киру. Она не представляла, как жить дальше, когда ее неожиданно выпустили на свободу. В мир, где у нее ничего не осталось.