Опасная масть - [6]

– Свобода превыше всего… – кивнул Крячко. – Интересный момент. Он что, сидел? Только где и когда?

– А главное – за что и сколько… – чуть заметно улыбнулся Лев. – Не исключено, что в биографии Вингрова был и такой эпизод… Как ни верти, а это уже зацепка. И – хорошая зацепка! Прошу понятых обратить внимание – этот предмет мы изымаем как возможный вещдок, – объявил он.

Когда осмотр вещей был закончен, опера отпустили понятых и следом за ними тоже направились к выходу. Неожиданно Гуров остановился и, оглянувшись, спросил у Фаины:

– А после смерти Вингрова в соседних с этим номерах постояльцы не менялись?

– А, да! – кивнула та. – Вот, дверь напротив. Там дня четыре назад поселилась бизнес-леди… М-м-м… По-моему, ее звали Дания Заратдинова. Она – хозяйка сети бутиков, приехала из Казани за новыми моделями нарядов. А позавчера к концу дня отбыла домой. А что? Вы ее подозреваете?

– Ну, что вы! – изобразил великодушный жест Стас. – Нас она интересует, прежде всего, как возможный свидетель. С ней, я надеюсь, наши коллеги побеседовали?

– Разумеется! Так же как и со всеми другими соседями Константина Аркадьевича, – охотно подтвердила Фаина.

Спустившись вниз, приятели направились к машине, намереваясь доехать до райотдела, чтобы забрать все необходимые материалы и вещдоки. Однако, когда они поднялись на крыльцо, неожиданно запиликал телефон Льва. Это опять был Орлов.

– Лева, как дела? Что-нибудь нашли? – как-то буднично спросил он, но Гуров сразу догадался – сейчас Петр сообщит нечто весьма неординарное.

– Да, кое-что есть… – небрежно обронил он, со значением взглянув на Стаса. – Но и у тебя, я так понял, есть что-то новенькое?

– Хм… К сожалению, имеется! Собирайтесь, мужики, и галопом на Краснофоминскую, шестьдесят один, где базируется театр спортивного танца «Айседора». Там еще один усопший, и тоже с «дамой пик» на лбу. Так что работы у вас прибавляется…

– Как сказать! – рассмеялся Лев. – Системность – это уже серьезная улика. Ладно, отбываем…

– Что, еще один жмурик? – выжидательно прищурился Крячко. – Ну и ну! Это уже явная серия…

Они сели в «Пежо», приглушенно рыкнул мотор, и машина помчалась в сторону юго-запада столицы.

Глава 2

В гламурно обставленном кабинете директора театра эротического танца «Айседора» (официально именующегося «театром спортивного танца») уже около часа сосредоточенно и немногословно работала опергруппа, изучающая обстоятельства смерти известного столичного продюсера. Его закоченевшее тело покоилось в кресле у журнального столика. Эдуард Капылин лежал навзничь, почти по диагонали, свесив на пол худые кривоватые ноги. Его лицо, как и у Константина Вингрова, изображало одновременно безграничный ужас и какую-то непонятную внутреннюю муку. Прилепленная ко лбу карта «дамы пик» придавала картине смерти какой-то издевательски-шутовской оттенок.

Помимо местных оперов и экспертов, над усопшим хлопотал и судмедэксперт главка Дроздов, который прибыл сюда минут пятнадцать назад. Прощупав отвердевшие мышцы тела покойника, он констатировал, что смерть наступила около двадцати трех вечера. То есть часов одиннадцать назад. Как и у трупа Вингрова, у Капылина тоже не было найдено абсолютно никаких признаков применения насилия.

– «Глухарь» полнейший… – только и смог досадливо проворчать Дроздов, снимая с рук тонкие хирургические перчатки.

Местные опера, обследовавшие каждый квадратный сантиметр пола и мебели, хмуро промолчали, но и так было ясно, что они того же мнения. Двое сотрудников угро в это время опрашивали как обслуживающий персонал театра, так и его, с позволения сказать, актеров. Но и здесь никто ничего дельного сообщить не смог – ни вахтер, ни технички, ни рабочий по сцене. Рабочий, хронически подпитый молодой мужчина, в ответ на все вопросы лишь недоуменно пожимал плечами. Да, он вчера здесь был. Да, видел босса последний раз около семи вечера живым и здоровым. И все! Потом Леха ушел домой, а что было дальше в этой «хрени-морковени» после его ухода – он не в курсах…

Вахтер, он же и охранник, – плотный мужичок среднего роста, дежуривший у входа в театр, тоже пребывал в недоумении. Вчера он дежурил до десяти, как и было оговорено в контракте, до конца сеанса. Когда зрительный зал, как всегда заполненный до предела, опустел, а следом отправились по домам и артисты, он собирался отзвониться в ОВО о постановке офиса на охрану, но «шеф» заявил, что спешить ни к чему, – он сам потом поставит на охрану.

– А он что, и раньше тут оставался допоздна? – уточнил допрашивавший старлей.

– Да, не так уж и редко, – пожал плечами вахтер. – Особенно, если новенькую принял. Тогда, считай, неделю подряд он ее тут на диване «репетировал».

– Вы хотите сказать, что он принуждал своих актрис к сожительству? – сурово прищурился опер.

– А чего их принуждать-то? Сюда в основном и шли только такие, что готовы были на любые условия, абы деньги платил…

Другой опер с лейтенантскими погонами в это время опрашивал танцоров и танцовщиц, бесцельно и растерянно блуждающих по зрительному залу и сцене. Пребывая в довольно подавленном состоянии, те тоже могли рассказать немногое. Да, вчера все было как и всегда – «пятиминутка», репетиция, выступление. Когда уходили, Эдуард Янович был жив-здоров. Да, по слухам, он собирался провести «собеседование» с очередной претенденткой на место в резервном составе труппы. Но ее никто не видел – она находилась в его кабинете. Да, периодически как некоторые танцовщицы, так и некоторые из танцоров, имеющие определенные склонности, оставались после окончания сеанса, чтобы «порепетировать» с боссом в индивидуальном порядке. Но это было делом сугубо добровольным, и никто из состава к боссу претензий не имел. Некоторые, наоборот, даже обижались, если их слишком долго не приглашали на ночную «репетицию».