Опасная ложь - [9]

И они об этом знают.

Оформив выписку, доктор выдала мне буклет о признаках внутричерепной травмы и ушла, а я сразу сняла бинты и быстро осмотрела себя в зеркале. Заметных признаков для чрезмерного маминого беспокойства нет. Я слезла с кровати и подошла к Райану, который рылся в вазе с леденцами. Проходящие мимо люди улыбались ему, как будто не могли сдержаться.

– Твои друзья? – спросил он. От леденцов его язык был неестественно красным.

– Нет, – ответила я. – Просто документы для больницы были у их мамы. Долго рассказывать.

– Она твой опекун?

– Не совсем…

Мы уже шли на парковку. Мне не хотелось говорить о Джен и пускаться в длинные объяснения.

– Но твоя мама больна, правильно?

Я напряглась, и он заметно испугался.

– Прости, я не то хотел сказать.

Видимо, ходили слухи, раз Райан что-то слышал.

– Да, больна.

Все верно, просто в другом смысле. У нее не было рака или какой-то смертельной болезни. Но она действительно была больна. Проще сказать, что у ее болезни физическая природа. Так понятнее.

Занятия с Джен были обязательным условием, чтобы я могла жить с мамой. Джен назначили государственные службы. Я стала зависеть от нее, но не доверять, потому что она докладывала обо всем другим людям, которые решали мою судьбу. Мама зависела от нее еще больше, а доверяла еще меньше. Особенно после того, как она написала обо мне статью. О моем страхе.

Там она ссылалась на исследование об эпигенетике и страхе. Ученые регулярно пугали мышей одним запахом – «запахом страха», а потом выяснили, что их потомство боится того же запаха. Мышей пугали запахом вишни. Не знаю, чем так страшна вишня, но, видимо, каждому свое. В общем, это исследование легло в основу ее статьи. Эволюция в действии. Доказательство, что экспрессию гена можно менять. Страх передается из поколения в поколение, проникает в наши клетки, изменяет нашу ДНК.

Статья обсуждалась в профессиональных кругах. Уходят ли мои страхи корнями в детство? Я впитала их в младенчестве с молоком матери? Передалось ли мне ее напряжение? Впитала ли я ее физические реакции? Она вплела их в сказки, которые шептала мне на ночь в темноте? Или, по мнению Джен, мои страхи были привязаны к ее страхам на более глубоком уровне, вплоть до ДНК?

С другой стороны, я ведь не мышь. Но я помню, и Джен наверняка тоже, как однажды она привела нас с Эммой в салон красоты, в котором шла уборка дальних помещений, и от запаха чистящего средства я вся покрылась мурашками, и меня вырвало только что съеденным обедом на пол из дешевого линолеума. «Запах антисептика, – написала Джен в своей статье. – Острый, едкий».

Естественно, дома за закрытыми дверьми мама пришла в ярость от такого предательства. Но она сказала, что мы должны быть осторожными. Осторожными, потому что, хотя Джен и нарушила наше право на частную жизнь, мы слишком многое могли потерять.

Осторожность, извечная осторожность. Это слово, как эхо, всегда со мной, я всегда начеку. Мама много раз могла меня потерять.

Глава 5

У Райана был джип с тканевым верхом и снимающимися дверьми – летом, когда мы работали в «Хижине», я часто видела, как он снимал их в хорошую погоду. Мама назвала бы несколько причин, почему это опасно. Хотя, это моя машина лежала на дне обрыва, а не его.

– Где ты живешь? – спросил он, открывая дверь.

– Ты знаешь Стерлинг-Кросс? Это улица в конце…

– Да, – ответил он и закрыл дверь. – Я знаю, где это.

Его телефон лежал между нами, и когда мы выезжали с парковки, он зазвонил, но Райан не обратил на него внимания.

– Значит, – сказала я, – ты теперь пожарный? Не слишком ли ты молод для такой работы?

– Месяц назад мне исполнилось восемнадцать, но я всю жизнь хотел этим заниматься. Мой папа недавно вышел на пенсию. Дедушка тоже всю жизнь работал пожарным. Я практически вырос на станции. Теперь пришло время оформить все официально. – Он улыбнулся сам себе. – Гены.

Его телефон снова зазвонил.

– Почему ты не берешь трубку? – спросила я. Если бы я пропустила больше одного звонка от мамы, она бы впала в панику.

Он сжал руль и на долю секунды взглянул на меня.

– Я же за рулем. Хватит с меня на сегодня аварий, – ответил он.

Я мгновенно перенеслась в машину над обрывом, когда я была на волосок от смерти…

– Если что, я не говорила по телефону перед аварией, – заявила я и взяла его телефон, снова почувствовав на себе его взгляд. – Какая-то Холли спрашивает, идешь ли ты сегодня на вечеринку к Джулиану.

Он поерзал на сиденье:

– Гм.

– Она очень надеется, что ты придешь. Написала это очень большими буквами. Так что, думаю, все серьезно.

– Келси?

– Да?

– Ты как?

– Нормально, пара царапин. Это тебе досталось. – Я невольно уставилась на его повязку.

– Нет, я имею в виду, как ты вообще? – спросил он.

– А… – Я положила мобильник на место. – Не знаю.

Мы ехали по горному перевалу, и я сосредоточилась на полу, чтобы не смотреть на двойную сплошную, узкую обочину и черную ночь за обрывом.

– Спроси меня завтра.

– Запиши свой номер в мой телефон, и я спрошу тебя завтра.

– У меня больше нет телефона, – напомнила я.

Он быстро тарабанил пальцами по рулю, и мне передалась его нервозность.

Келси, он спрашивает твой номер. Не тупи.