Опасная игра - [29]

— Я тебе не мать, Иуда! — зарыдала бедная старушка. — Даже подлый краснокожий никогда бы не сделал того, что сделал ты! Ты предал и продал того; с кем ел за одним столом! Пусть Господь Бог простит тебе этот страшный грех, а я, видать, не смогу!

— Да уж, — мрачно пробормотал старый Трейнор. — Стало быть, снова мы с тобой, мать, остались вдвоем. Как прежде, в молодости. Бад, слышишь, что говорю? Живо собирайся, и прочь из нашего дома!

— Нечего мне собираться, — буркнул тот. — Решил пойти своей дорогой — и пойду. Плевать мне и на вас, и на все, что тут есть. Ничего мне не надо. Раз вы вышвырнули меня из дома и из своих сердец, я сделаю то же самое… — Он вдруг замялся и блуждающим взглядом обвел лица всех присутствующих.

Сначала взглянул на юного Дейви, с белым от ужаса лицом, похожим на застывшую маску. Потом — на Моргана и Дисона, соучастников его преступления, людей, толкнувших его на этот страшный шаг. Они смотрели на него с жалостью, и в то же время — Бад ужаснулся — на их лицах читалось нескрываемое к нему презрение! И наконец, Малыш Кид, которого он предал, тоже глядел на него, Бада, но без ненависти, а будто откуда-то издалека, как человек, увидевший под ногами какую-то противную козявку.

Все слова умерли на губах Бада Трейнора. Широкие плечи — вдвое шире, чем у Кида, — безвольно повисли и дрогнули, будто он с трудом подавил рыдание.

— Что же мне делать?! — хрипло простонал он. — Что мне теперь делать, когда все от меня отвернулись, когда любой может швырнуть в меня камень? Или вы не понимаете, что две тысячи — это деньги, которые я просто не мог позволить себе отшвырнуть, будто пригоршню никому не нужных листьев?! А кто бы на моем месте отказался? Ну, я вас спрашиваю, кто?! Мамаша, вы меня слышите?

— Да если бы мне предложили две тысячи золотых слитков, я бы и тогда сказала бы «нет»! Господи Боже, да ведь об этом будут рассказывать детям и внукам! И ни один из тех, кто станет это делать, не назовет тебя Бадом Трейнором. Нет, тебя назовут змеей, трусливым шакалом, который предает друзей под крышей собственного дома, — вот как о тебе скажут! А я… — Тут мужество, которое дало старушке сил произнести эти слова, внезапно покинуло ее. Жалобно всхлипнув, она уткнулась лицом в ладони и глухо зарыдала.

Ее муж, неловко потоптавшись, подошел к ней и погладил дрожащей рукой по плечу.

— Как и раньше, — пробормотал он, — только ты да я. Мы выдержим, ты не бойся! Все будет хорошо, моя старушка!

Это было уже слишком даже для Моргана с Дисоном.

— Мы уезжаем, — объявил Лефти. — Пошли, ребята! Пошли, пошли, нечего уши развешивать! Кид, а ты давай руки назад! Сложи их, да так, чтобы локти сдвинулись вместе.

— Хорошо, — покладисто отозвался Малыш.

В этот момент юный Дейви, с трудом оторвавшись от лица Бада Трейнора, повернулся и скользнул застывшим взглядом по лицам остальных участников этой сцены. Он увидел веревку, которую уже держал наготове Морган, чтобы связать ею руки пленника. Внезапно его озарило. Прямо перед ним, на самом краешке стола, стояла лампа. Стол был низким. Одним резким толчком Дейви перевернул и стол, и все, что было на нем.

На дворе к этому времени совсем стемнело, лишь звезды тусклым светом озаряли все кругом. Печь в доме уже почти прогорела, лишь несколько угольков едва мерцали, готовые вот-вот погаснуть. В общем, как бы там ни было, а когда лампа рухнула со стола, в комнате стало совершенно темно.

И в этой кромешной тьме вдруг грянули выстрелы, будто внезапно прогремел гром. Один выстрел, следом за ним второй… Острый резкий запах пороха ударил в ноздри всех, кто был в комнате.

Послышался грохот, будто чье-то тяжелое тело, а может, и не одно, рухнуло на землю, а вслед за этим — сдавленный хрип и пронзительный вопль, полный ужаса и боли.

В проеме дверей на мгновение возник чей-то смутный силуэт. Человек, вытянув вперед руки и все еще крича, рванулся вперед.

И тут Дейви, который успел отыскать возле себя лампу, дрожащими руками поднял ее и зажег.

Перед его глазами возникло незабываемое зрелище.

В дверях, держа в руках винтовку, стоял Кид. В это самое время беглец, с шумом пронесшись через двор, взлетел в седло и дал шпоры коню. Как ни странно, Кид не выстрелил, а, проводив его взглядом, опустил винтовку и вернулся в дом, как будто для него было немыслимо стрелять человеку в спину.

А в это время в комнате происходило следующее. Миссис Трейнор, вся дрожа, скорчилась в углу. Прямо перед ней, сжимая топор в руках, с дико сверкавшими глазами, замер старик Трейнор. На блестящем лезвии топора виднелись темно-багровые пятна. Может быть, это и было причиной диких воплей ужаса, что мгновением раньше наполнили дом?

Но глаза всех в эту минуту были прикованы к противоположной стене, где в яростной схватке на полу сплелись тела двоих мужчин. Один из них уже почти перестал сопротивляться. Это был Сэм Дисон. Второй, чье тяжелое тело пригвоздило его к земле, как ни странно, был не кто иной, как Бад Трейнор.

— Спасибо, Бад, — сказал Кид. — Считай, что все забыто. Отпусти его. Только вначале давай заберем у него пушку.

Он подошел и осторожно вытащил из-за пояса Сэма револьвер, после чего оба парня тяжело поднялись на ноги.