Опасная граница - [18]

— Ну что, Йозеф, пойдем? — обратился он к Кречмеру.

— Да, пора, — согласился тот, — а то я уже начал мерзнуть.

Ганс снова вышел на поляну. Серп луны поднялся выше, и стало еще светлее. Он постоял с минуту, прислушиваясь к тишине, затем вернулся к остальным, взвалил на спину тяжелый рюкзак и двинулся вдоль ручья в направлении границы. Идти по протоптанной тропе было довольно легко. Все вокруг было объято тишиной. Ганс поднял голову и остановился. Его притягивало к себе бездонное звездное небо, и он стоял, вглядываясь в него, пока Кречмер не подтолкнул его локтем.

— Ну давай, иди же! — проворчал длинноногий контрабандист.

Ганс решительно зашагал к лесу. Наконец показались бесформенные груды занесенных снегом елей и сосен — за ними начинался густой лес. Ганс вдруг осознал, как выросли деревья за те пять лет, что он здесь не ходил. Именно по этому пути он вел свою многочисленную группу в последний раз. Тогда выдалась душная, жаркая ночь. Парии шатались под рюкзаками, будто пьяные. Ганс шел впереди, Эрик — сзади. Неожиданно сбоку на них вышел патруль немецкой пограничной охраны. Если бы они сразу остановились и подняли руки, ничего бы с ними не случилось. Пограничники поинтересовались бы документами, и только. Очевидно, в это время немцы кого-то разыскивали — патруль был усилен тремя полицейскими. Эрик тогда, наверное, выпил немного лишнего, да и вообще он был вспыльчивым, заводным парнем, все время хвастался, что его никогда не поймают. Так вот он вытащил пистолет и начал стрелять. Контрабандисты моментально разбежались кто куда, а немецкий патруль открыл огонь. В результате Эрик и Майер были убиты, а Гельмут тяжело ранен. Он умер в больнице. У него осталась жена, болевшая туберкулезом, и трое детей. У Эрика же осталась старуха-мать, которая находилась на его иждивении.

В Кирхберге Ганса упрекали за то, что он взял этого сумасшедшего Эрика в группу. Все знали, что, когда выпьет, он становится неуправляемым и опасным. Заработанные деньги они передали вдове Гельмута, но в ответ услышали не слова благодарности, а упреки и проклятия. Вот тогда-то Ганс и решил бросить группу и на границе больше не показываться — смерть ребят здорово потрясла его. И он пошел работать на фабрику...

Смерзшийся снег хрустел под ногами, сквозь кроны деревьев изредка проглядывали звезды. Девочка тихонько заплакала. Они остановились. Переходить границу с плачущим ребенком они не могли.

— Что случилось, Марихен?

— Ей холодно.

Девушка закутала ребенка в свой толстый шерстяной платок, а мать принялась уговаривать ее. Инженер, прикрывшись шубой, закурил, но тут же загасил сигарету, вспомнив, что у границы курить нельзя.

Контрабандисты сбросили тяжелые рюкзаки и начали махать руками, чтобы хоть немного согреться.

— Почему вы не оставили ее у друзей? — спросил Ганс.

— Вы не предполагаете, какая там обстановка. Нацисты построили концлагеря даже для маленьких детей.

— Она же может обморозиться.

— Зато у нее есть надежда выжить.

Что же все-таки заставило эту семью покинуть родину? Наверняка они бросили там все свое имущество, может быть, дачу, машину. Люди они, видимо, состоятельные, ведь одни эти кожаные чемоданы стоят немалых денег. И все равно они бросили дом и бегут за границу. В газетах часто писали о жестокостях наци в отношении антифашистов, о еврейских погромах, о концентрационных лагерях, построенных для тех, кто был не согласен с новой идеологией. Ганс не очень верил этим сообщениям. Газеты часто преувеличивают, чтобы привлечь внимание падких на сенсации читателей. Но теперь он воочию столкнулся с людьми, которые чуть было не стали жертвами фашистского режима. И люди эти были обычным инженером и обычным врачом, а не какими-нибудь там богатыми евреями — владельцами банков или фабрик. Инженер сказал, что даже для маленьких детей нацисты построили концлагеря, и в этих нескольких словах скрывался ужас, который Ганс только теперь начал осознавать, хотя всегда был чувствителен к боли других.

О событиях в Германии он не слишком задумывался. Там власть захватил Гитлер и всех заставляет плясать под свою дудку. Но ведь и в других странах, где правят фабриканты, банки, тресты, положение не лучше. И там никого не интересуют простые люди. Их выбрасывают на улицу когда заблагорассудится. Ганс вздохнул. Все это слишком сложно, и некоторые вещи просто выше его понимания.

Ребенок не переставал плакать. Ганс снял свое потертое пальто, завернул в него девочку, а шерстяной платок вернул Марихен. Девочка почти затерялась в пальто, а поскольку оно еще сохраняло тепло тела Ганса, вскоре успокоилась. Ганс передал ее инженеру и предупредил, что они с Марихен должны соблюдать предельную осторожность, так как граница совсем близко.

— Теперь все зависит от тебя, Марихен.

— Не бойтесь, Ганс, я справлюсь.

Он взвалил на спину рюкзак и опять пошел впереди. Лямки врезались в его худые плечи, под свитер сразу полез холод. Ганс ускорил шаг. Стоит перейти границу, и победа за ними. Старая контрабандистская тропа вилась по склону Вальдберга, а потом сбегала прямо к деревне,

Но граница все еще была впереди.