Опасайтесь бешеного пса - [43]

А потому ее бывший завлаб, который, кстати, сам шастал несколько лет по заграничным институтам, призвал ее телефонным звонком к новому делу.

— Хватит, Ольга, погуляла на стороне, теперь возвращайся в стойло. Есть идеи.

Бросать школу, которой она отдала в последние годы столько любви, энергии и страданий, Ольга, конечно, не собиралась. Это было бы хуже, чем предательство. Но работать по вечерам в лаборатории — с удовольствием. Ей и так постоянно снилось, словно она возвращается за рабочий стол, чтобы ставить эксперимент, а вокруг незнакомые лица, ее никто не знает и не верит, что она человек не посторонний.

Вообще-то все эти годы ее из института никто и не увольнял. В своей лаборатории Ольга продолжала числиться на четверти ставки и находилась как бы в бессрочном отпуске.

Заявку на грант писали в ее квартире впятером — где еще найдешь столько свободного места? Процесс занял три вечера Каждый из них в одиночку сделал бы это быстрее. Впрочем, две головы лучше одной, но пять — уже тормоз. Ольга не особенно верила, что им улыбнется удача. Однако все свершилось, и она снова начала ставить эксперименты за тем самым рабочим столом, который несколько раз снился ей.

Глава 25. Колоритные Масленниковы

Иван Платонович Треуглов к каждому заданию подходил вдумчиво и методично. Сначала он все хорошенько осмысливал, оценивал ситуацию со всех сторон и только затем начинал действовать в соответствии с выработанной системой. И сейчас, получив от начальника (Самарина) поручение опросить жильцов дома по набережной Карповки, где жила Новосельская, он взялся за выполнение задания с полной ответственностью.

Во-первых он набросал план двора, что всегда помогало ему лучше сориентироваться. Художником Иван Платонович был неважным, но в данной ситуации его мастерства было достаточно вполне.

Двор, где жила Новосельская, имел неправильную форму с выступом напротив подъезда, куда направлялась Галина Николаевна. Посередине находился разрушенный фонтан, окруженный газоном, давно пришедшим в такое же запущенное состояние. Если смотреть со стороны Карповки, то справа напротив фонтана находилась низкая темная арка, ведущая в соседний двор. Оттуда, если знать путь, проходными дворами можно было выйти на Чкаловский проспект. Был еще один выход со двора — с левой стороны за уступом, который в этом месте образовывал дом. Арка выходила на узкую улочку, упиравшуюся в набережную Карповки. Именно на этом углу и находился тот самый телефон-автомат, из которого в ту ночь позвонили, вызвав наряд. До сих пор не было известно, кто это сделал.

Это и предстояло выяснить Ивану Платоновичу.

Первым делом он направился в районное отделение милиции, рассудив, что информация информацией, но лучше обо всем порасспросить самому. И теперь он удобно расположился в кабинете своего хорошего знакомого капитана Селезнева. Треуглов не пил, во всяком случае, в рабочее время, они с приятелем ограничились крепким чаем.

— Ну, рассказывай, Иван, какими судьбами? Убийство кандидатши копаешь? — спрашивал Селезнев.

— Его, — ответил Иван Платонович, прихлебывая горячий чай. — Ты-то небось доволен, что дело сразу в город перевели, у вас и так головной боли достаточно.

— Спрашиваешь! Только этого убийства нам не хватало.

Они еще некоторое время говорили о женах, детях и внуках, вспоминали старых друзей, сошлись во мнении о том, что раньше все было не так, а значительно лучше, и наконец Иван Платонович подошел к тому, зачем он, собственно, и пожаловал.

— Слушай, Петро, ваши ведь по вызову ехали в тот самый дом. Какая же собака их вызвала?

— Ну не та, что грызла! — капитан Селезнев расхохотался собственной шутке.

Иван Платонович тоже вежливо улыбнулся, а потом сказал серьезно:

— Посмотри, когда зарегистрирован звонок.

— Капитан Селезнев по внутреннему телефону соединился с дежурным. Ответ соответствовал полученному прокуратурой: звонок от неизвестного лица поступил в десять сорок шесть вечера.

— А что конкретно он говорил, этот неопознанный объект? — спросил Треуглов. — Кто, кстати, принимал звонок?

— Дак, наверное, Полищук. Он тогда дежурил, он и принимал. Но он сейчас дома После ночи спит небось.

— Давай позвоним ему. Если разбудим, ничего страшного: проснется, снова заснет. Зато дома застанем.

Слава Полищук действительно оказался дома и уже не спал, хотя после ночного дежурства ему удалось прикорнуть всего часа на два, потому соображал он медленнее обычного.

— А? Что? Да. Когда? — сказал он, когда капитан Селезнев разъяснил ему, в чем дело.

— Что это с тобой, не выспался, что ли?

— Никак нет, товарищ Селезнев!

— Он что, больной? — тихо поинтересовался Иван Платонович, слушавший по параллельному аппарату.

— Умный больно. Шутит все, — прикрыв трубку рукой, ответил Селезнев, а затем рявкнул: — Ты, Олег, по делу давай. Кто наряд вызывал, как говорил, что сказал?

— Звонил мужчина, судя по голосу, лет… я бы сказал, от тридцати до сорока, ну, может, сорока с чем-то. Не молодой, но и не старый. Голос с хрипотцой, низкий. Кто его знает, вот вы сейчас опросили, Петр Иванович, и я подумал, может, голос был изменен…

— Почему подумал? — коротко спросил Селезнев.