Опанасовы бриллианты - [27]

— Смотрите. — Шумский вдруг поднялся с места, заволновался, резко чиркнул спичкой. — У Кордова в портфеле брюки и отрез. Потапенко шьет. Очень вероятно, что он шил и Кордову. Коричневый пиджак-то я не зря взял с собой! Дальше. Записка и заявление написаны одной рукой, Потапенко… У него же найдена губная помада. Цвет ее схож с той, что обнаружена на шее Кордова. Там был один мазок, а Маринка мне, знаете, что заявила? Надо иметь одну губу, чтобы так поцеловать. Вот почему я так уверен, что женщины в момент убийства могло и не быть, во всяком случае, она не обязательна. Это была имитация поцелуя, причем неумелая, а мы не сумели распознать. — Увидев, что Чтецов хочет что-то возразить, Шумский поднял руку. — Минутку, Потапенко привлекался по делу спекуляции, правда, неудачно, но это уже сигнал.

— В чем же тогда причина убийства? — спросил Чтецов.

— Ишь, какой ты шустрый, — засмеялся Алексей, — все ему вынь да положь… Надо думать. Ты, наверное, когда маленький был, в кубики играл? У нас приблизительно то же: голова есть и ноги нашлись, а туловище еще гуляет…

Изотов и Чтецов засмеялись. Они любили Шумского за горячность, умение в серьезный разговор внести шутку.

— Ладно, хвост я вам достану, так и быть, — в тон сказал Чтецов.

— Мне кажется, что здесь умышленное убийство, — произнес Изотов. — Вряд ли Потапенко убил его из-за портновских дел.

— Конечно, — откликнулся Шумский, немного остынув. — Портняжничанье только ширма, а общее дело у них какое-то было. Не исключена возможность, что спекуляция. Но чем, кто в ней замешан, пока неизвестно. Думаю, через день-два мы узнаем.

Несколько дней с утра до позднего вечера Шумский и Изотов принимали посетителей — клиентов Потапенко. Каждый что-нибудь шил у Аркадия Игоревича. Брал он умеренно, исполнял быстро и аккуратно в назначенный срок, с деньгами не торопил. А главное, он брался переделывать ношеные вещи — пиджаки, брюки, что не каждое ателье принимало.

Шумский по обыкновению не торопился закончить беседу. Он давал волю наговориться собеседнику, если он оказывался болтливым, и забрасывал вопросами молчаливого посетителя. Дубенский, бухгалтер артели «Металл», был именно таким. Говорил он медленно. Казалось, что он все время что-то подсчитывает в уме.

— Кроме того, что вы у него шили, были еще какие-нибудь цели вашего прихода к Потапенко? — спросил Шумский.

— Нет… Хотя… один раз он предложил мне купить у него рубашку. Я ходил за деньгами домой, а потом вернулся к нему.

— Рубашку? Она была новая или ношеная?

— Новая, — помолчав, ответил свидетель.

— Какая рубашка — шелковая, полотняная, верхняя, нижняя? Не стесняйтесь, рассказывайте, — подталкивал бухгалтера Шумский, теряя терпение, но оставаясь корректным.

— Шелковый трикотаж, — мигая ресницами, произнес после паузы Дубенский.

— За сколько вы ее купили? Когда?

— Месяца четыре назад, за сорок рублей.

— Он объяснил вам, почему он продает ее? Может быть, у него было несколько рубашек?

— Нет, у него была одна. Он сказал, что она ему мала…

Закончив писать протокол допроса свидетеля, Шумский попросил бухгалтера принести ему на следующий день рубашку, купленную у Потапенко. Один из свидетелей, которых допрашивал Изотов, тоже купил у Потапенко рубашку из шелкового трикотажа за сорок рублей. И тоже она была маловата аккордеонисту-портному. Изотов не придал значения продаже, мало ли бывает, купил и не подходит. Он мельком сказал об этом Шумскому.

— Последняя, говоришь, была у него? — усмехнулся Шумский.

— А ну-ка вызови свидетеля завтра еще раз, пускай придет со своей покупкой.

Обе рубашки Шумский положил на стол. Это были сестры-близнецы. Правда, бухгалтерская чуть полиняла — он успел ее уже изрядно поизносить. Однако у той и у другой были одинаковые полоски: желтая, цвета беж, коричневая, затем белый просвет и опять полоски. Покрой, обшлага, полированные пуговицы — все говорило о том, что рубашки родились в одном месте, на одной фабрике, но какой?

Изотов вызвал эксперта из «Красного знамени». Седовласый крупный мужчина с очками на кончике носа исследовал изделия скрупулезно, через лупу: сначала лицевую сторону, потом изнанку, швы…

— Наш, отечественный трикотаж. Шелковая нить, сорт первый… — сказал он, взвешивая каждое слово. — Но должен вам сказать, что они сделаны не в Ленинграде. Машин, дающих такую вязку, у нас нет. По всей вероятности, это рижская продукция. И я не ошибусь, если скажу, что фабрики «Блонда». — Эксперт потер руки, как профессор, удачно выполнивший сложную операцию, потом аккуратно спрятал лупу в кожаный футляр. — Но для полной точности последнее я проверю и позвоню вам.

— Скажите, пожалуйста, какова продажная цена такой рубашки?

— 67 рублей 35 копеек, — услужливо ответил старик.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

Вечером Чтецову, который уже находился в Риге, была послана шифрованная телеграмма. Ему предлагалось немедленно произвести негласный обыск рижских приятелей Потапенко.

13

— Так в чем же дело? — спросил Изотов, зажигая спичку, чтобы дать прикурить Шумскому. — Спекуляция?

— Угу, — затягиваясь, прогудел Шумский. — Хороша спекуляция! Хотел бы я найти дельца, который покупал бы за 67 рублей, а продавал за 40. Нет, брат, здесь «Указ».