Опанасовы бриллианты - [12]

— Вот посмотри, что эксперты пишут, — передавая бланки Изотову, сказал Шумский. — Наши наблюдения в основном правильны. Самоубийства здесь быть не могло: стрелял кто-то другой с расстояния примерно 25 сантиметров. В себя выстрелить так невозможно. Дальше. Борьбы перед смертью не было. Пистолет, которым орудовал убийца, чешский, системы «Зброевка», калибра 7,65. Незадолго до смерти Кордов ничего спиртного не пил. А вот дактилоскопия. Отпечатки пальцев на замке портфеля оставлены самим Кордовым.

— Ну, и что же ты предполагаешь? — спросил Виктор.

— Думаю, не убит ли он из ревности, а? — Шумский нахмурил брови. — Деньги и ценности не тронуты. Стало быть это не разбой. А вот помада на щеке… Предположи, что супруг проследил жену, ушедшую на свидание к Кордову, и застал их здесь. Может так быть? Вполне.

— Все это так, — возразил Изотов. — Но меня интересует одно: зачем Кордов, идя на свидание, понес с собой портфель с тряпьем и тетрадями, а? Это очень странно. Не находишь?

— Может быть брюки и отрез он нес на рынок? — предположил, подумав, Шумский.

— Хорошо, допустим. Рынки когда закрываются? — В шесть часов. А в шесть он был еще дома…

— Тогда, может быть, он шел не на рынок, а в скупочный пункт или, скажем, в комиссионный магазин?

— Возможно и так, но…

— Да, но и они закрываются в восемь часов, — опроверг свою же мысль Шумский. — И если ему не удалось продать вещи, то он наверняка не потащился бы в сад с тяжелым портфелем, а занес бы его домой!

— Совершенно верно, — задумался Изотов. — В чем же дело?

Полковник Быков одобрил план действий группы, и Шумский с Изотовым отправились на Банную улицу, где жил Кордов. Прикомандированный к ним Сергей Чтецов в это же время поехал на завод. Общежитие на Банной расположилось недалеко от сада 9 Января в шестиэтажном доме, построенном три года назад. Поднявшись на четвертый этаж, работники уголовного розыска постучали в комнату № 69, на которую им указал комендант. В ней находился лишь один из ее обитателей. В расстегнутой рубашке, взлохмаченный Василий Тимофеев, видимо, спал, когда постучали. Увидев пришельцев, он никак не мог взять в толк, чего от него хотят непрошеные гости. Шумский и Изотов предъявили ему свои удостоверения, попросили показать вещи Кордова.

— Что-нибудь случилось? — полюбопытствовал тот, показывая кровать Георгия, тумбочку и отбрасывая в сторону вещи, валявшиеся на общем столе. Изотов ничего не ответил и в свою очередь спросил:

— Кордов ночевал вчера здесь?

— Кто его знает? Вчера как будто был, а сегодня не приходил, кажись…

— Что же это вы о своем товарище толком ничего не знаете?

Тимофеев заморгал белесыми ресницами и поморщился.

— Какой он нам товарищ, — проговорил он, глядя в окно. — Так, живет тут, и все…

— Как это так «живет»? — не понял Изотов. — Он не работает на заводе, что ли?

— Нет, как же, работает, — замялся Тимофеев. — Только бывает ведь так: и работает и живет, а товарищем его все равно не назовешь.

— Почему же?

— Да так.

Изотов с интересом расспрашивал Тимофеева. Из разговора с жившим в одной комнате человеком лейтенант довольно ясно представил себе характер, манеры, привычки убитого. Он понял, что Кордов был человеком разбросанным, но спокойным, даже меланхоличным. На заводе он работал техником-технологом. В цехе его считали «середнячком». Никаких новшеств он не внес, работу выполнял всякую, но без особой охоты. Отмечали: он мог взяться за трудное дело, сделать его наполовину быстро и хорошо, однако потом бросить начатое и взяться за другое. Учился Кордов в университете, на заочном отделении физико-математического факультета, но как — никто не знал. Вообще он никогда никого не посвящал в свои дела. Близких родственников и друзей у него не было, по крайней мере в общежитие никто не приходил. Писем он не получал и держался всегда обособленно. Товарищи его прозвали за это «отшельником». Он не обижался на них, но и не становился общительнее. Дома его почти не бывало: приходил он обычно поздно и уходил рано, а где проводил день, Тимофеев не мог объяснить.

— Вы не скажете, кто это? — спросил Шумский, повернувшись к разговаривающим, и передал Тимофееву одну из найденных в тумбочке фотографий.

Тимофеев взглянул на миловидную, очень юную, круглолицую девушку и ответил:

— Это Галя, фамилия ее… фамилия… нет, не помню. Не то Виноградова, не то Орлова. Она работает в конструкторском, кажется чертежницей.

— А это? — показал Шумский другую фотографию — женщины постарше, полной, с аккуратно завитыми волосами и подкрашенными губами.

— Ее я никогда не видел, — признался Тимофеев.

— Что ж, хорошо, — поднимаясь, сказал Шумский. Он собрал фотографии, кое-какие бумаги, тетради. — Пока мы вас больше беспокоить не будем.

И работники уголовного розыска вышли из комнаты. Когда они вернулись в управление милиции, их сразу же потребовал к себе полковник Быков, который с нетерпением ждал результатов осмотра. Он сидел у себя в кабинете вместе с Чтецовым и просматривал личное дело Кордова, привезенное Сергеем.

— Вы все внимательно просмотрели? — спросил он вошедших Шумского и Изотова.

— Это не так трудно, — ухмыльнулся старший лейтенант. — Все вещи в одном чемодане унести можно.