Опаловый перстень. Авантюра доктора Хирна - [65]

Но Пино это даже не могло прийти в голову. Он вытащил из кармана кепку и стал надевать ее каждому на голову. Она была очень маленькой и подошла только старому конюху, шестидесятилетнему робкому и болезненному человеку. Когда фуражка очутилась на его голове, он весь задрожал от страха и, упав на колени, начал клясться и уверять, что он ни в чем не виноват. Пино сделал серьезное лицо.

Тогда Фифи, всегда жалевшая старика, вышла вперед и обеспечила конюху алиби. Она честно рассказала о пирушке, на которой старик присутствовал от начала и до конца, и сослалась в качестве свидетелей на всю прислугу. Все одобрили ее невольное предательство, когда дело коснулось чести их товарища, и единодушно подтвердили показания Фифи. Фрау Орта, на которую все смотрели со страхом, сознавая свою вину, сделала строгое лицо, но затем сказала:

— Тем, что Фифи так храбро созналась во всем, она искупила вашу вину!

Пино в это время определился с внешностью преступника. Разыскать человека со сверхъестественно большими конечностями и головой ребенка не представляло никакого труда такому профессионалу, как Пино.

* * *

Хирн на вокзале сел в автомобиль и назвал шоферу улицу в северной части Берлина. В автомобиле он сменил свою одежду на костюм апаша, который производил впечатление настоящего, а не карнавального. Оставив на сиденье деньги за проезд, он выждал удобный момент и незаметно выскочил из автомобиля.

Приняв вид босяка, в подлинности которого никто не усомнился бы, он обошел доходные дома в поисках меблированной комнаты. Наконец он нашел подходящую на четвертом этаже одного пятиэтажного дома и нанял ее за пять марок в неделю. В ванной он наклеил себе усы и бороду и с радостью убедился, что утратил всякое сходство с доктором Хирном.

Хирн решил установить слежку за Пино и постараться навести его на ложный след. Из ближайшего почтового отделения он позвонил по телефону в контору Пино и потребовал сыщика для переговоров по важному делу. Он не удовлетворился ответом, что Пино занят расследованием уголовного дела и потому не может уделить ему ни минуты времени.

— Мое дело важнее! — крикнул он в трубку.

— Как вы можете судить об этом, когда вам совершенно неизвестно, о чем идет речь?

— Ах, ерунда! Наверняка, какая-нибудь глупейшая брачная канитель. А тут идет речь о миллионах!

— Вот как? — последовал ответ в совершенно другом тоне. — В таком случае я попытаюсь связаться с господином Пино по телефону.

— От этого мне не легче, если вы не знаете, где он, и станете звонить по телефону во все концы света.

— Простите, — любезно ответил служащий, — конечно, я знаю, где его искать. Он сейчас находится на вилле доктора Хирна.

— Это меня мало интересует. Если он в течение получаса не сумеет выехать в Будапешт, чтобы раскрыть крупный банковский подлог, он мне вообще не нужен.

— Вы говорите, что речь идет о миллионах?

— Именно это он и должен выяснить. Возможно, что и меньше. Во всяком случае он может на этом деле заработать десять тысяч марок.

Тон служащего опять изменился.

— Это нас мало интересует! — сказал он высокомерно и повесил трубку, не спросив даже, кто звонит.

Хирн улыбнулся и подумал: «Осел!» Не выдав себя, он узнал, где сейчас находится Пино. Он поехал на свою виллу и спрятался так, что мог наблюдать за всеми, кто входит и выходит.

Между тем Пино с помощью фрау Орта закончил осмотр на вилле Хирна.

— Вы ведь уже не совсем уверены, что речь идет о любовном приключении? — спросила фрау Орта.

Пино, который не хотел терять поддержку фрау Орта, пожал плечами:

— Через два дня мы это выясним. А пока я советую запросить у вашего супруга, хранил ли он в письменном столе деньги и ценные бумаги.

И Орта послала вторую телеграмму вслед за первой:

«Телеграфируй, хранил ли в письменном столе деньги и ценности. Мария».

Держа эту телеграмму в руке, Пино далеко за полночь покинул виллу доктора Хирна. Хирн последовал за Пино. Отправив телеграмму, Пино двинулся к северной части города. Там он спустился в один из многочисленных погребков, излюбленное место сборища преступников и отбросов общества. Из этого Хирн заключил, что его не подозревают в имитации преступления. Из первого погребка Пино перешел во второй. Хирн расхохотался при мысли, что Пино будет чем заняться всю неделю: в Берлине много таких погребков.

Однако Хирн вскоре и сам спустился в один из них. Его мучила жажда, а внешний вид не располагал к посещению ресторана. Он уселся за свободный столик, посмотрел, что пьют другие, и заказал себе бокал пива. У соседнего столика сидела компания подозрительных мужчин и женщин; они играли в кости, громко кричали и стучали кулаками по столу. Одна из женщин сделала удивленное лицо, взглянув в сторону нового посетителя, и толкнула локтем соседа. Тот оглянулся на Хирна и нахально уставился на его руки. Хирн, который был неглуп и при своем превращении в босяка предусмотрительно снял кольца, с удивлением взглянул на свои руки, не понимая, что могло поразить его соседей. Один из парней поднял свой стакан и насмешливо крикнул ему:

— Да здравствует груд!

Только тогда Хирн понял, в чем дело. Он сравнил свои белые, холеные руки с руками остальных, смутился и спрятал их под стол. Все шумно расхохотались, а тот верзила, который заговорил раньше всех, сказал: