Опаленные войной - [24]

Сестры вели себя по-разному. Аги трогательно держала в худеньких руках краешек одежды Ули, часто всхлипывала и семенила за ней, будто верила и надеялась только на нее. Ули же шагала широко и как-то сосредоточенно. После того, как прошел первый взрыв эмоций, она нахмурилась, сжала губы в тонкую ниточку и стойко терпела все тяготы пути, неудобную одежду, холод, ветер.

На привал мы остановились только к вечеру, когда девушки уже начали падать от усталости. Солдаты развели костер. Эймс не позволил разжигать большое пламя, чтобы не привлекать внимания. Девушки молча сидели рядом с огнем. Я смотрел на них через поднимающийся к небу горячий воздух и поражался тому, какие они все-таки разные. Аги укуталась с головой и смотрела с испугом на окружающих ее солдат, прятала глаза. Ули сидела с прямой спиной, смотрела перед собой, была собрана и напряжена.

– С нами все в порядке, Дарольд, все в порядке… – прошептала Аги, пряча глаза, когда пауза затянулась.

– За себя говори! – зло отозвалась Ули. – Со мной совсем не все в порядке. Когда тебя на перегоне насилуют по нескольку раз в день, секут плетьми, чтобы шла быстрее, когда запрягают вместе с другими скинами в арбу, потому что лошади не выдержали холода, голода и сдохли… когда за попытку к бегству выжигают клеймо – это никак не значит «в порядке»! – она захлебнулась словами. Аги заплакала.

Я почувствовал, как кровь приливает к лицу. Сколько же пришлось пережить моим хрупким сестрам! Какие страшные испытания выпали на их долю…

– Знаешь, Дарольд, то место, откуда ты нас спас, было не самым худшим, – добавила Ули. – Это уже третья деревня, куда нас продали, как скот. Как животных. Хочешь знать, почем нынче скины? Три тюка сена за нее, – она качнула головой на Аги. – И два за меня. Говорят, кусаюсь сильно. Оттого дешевле. Да и цены на человеческий товар в последнее время упали. С юга шлют рабов каждый день. Молодых сильных юношей. Норды нас, девушек, за людей не считают. Убить такую, как мы, – все равно, что свинью зарезать. Только есть нельзя. Хотя и это…

Ули криво усмехнулась и замолчала.

– Гарм нас жалел, – тихо промолвила Аги.

– Гарм – скотина и тварь! – едва не задохнулась от ненависти Ули.

– Это наш последний хозяин, тот, которого вы зарубили, – пояснила Аги.

– Ага, ему она нравилась, – рычала Ули. – Каждую ночь ее на печку таскал. А я его братьям доставалась.

– Но и то сказать, не злые были… если трезвые, – то ли возразила, то ли подметила Аги. – Прежние хозяева нас вовсе в дом не пускали. Под шкурами спать приходилось.

Аги снова заплакала.

– А по мне, – продолжила Ули, безжалостно глядя на меня, – они все сволочи. Нелюди эти норды, все как один! Твари!

– Прекрати, – тихо попросила ее Аги. – Мы же спаслись. Да? Дарольд, миленький, ты же нас спас?

– Да, – выдавил я, хотя уверенности в таком ответе у меня не было.

– Ты лучше скажи, что ты делаешь тут? – спросила Ули. – Как ты оказался в этих краях? Мы же потеряли тебя, когда… Когда… – она задумалась и с каким-то нутряным ужасом сказала: – Давно. Как же давно это было!

И закрыла лицо руками.

– Я вас искал, – ответил я.

– Бедный-бедный Дарольд, – сказала Аги.

Ули нахмурилась, на носу собрались морщины: – А дальше? Дальше-то что, братец? Что мы будем делать? Обратно в пустой Виллон? Или, может, в Великую Крепость, к братьям Ордена Духов?

Я растерялся. Мне послышался легкий смех вдалеке. Будто шуршит трава под ветром, будто перекатывается вода в ручье. Почудилось?

Этого вопроса я одновременно и ждал, и боялся. Я понимал, что спасти сестер мало, от этого их жизнь не наладится, не вернется прошлое спокойствие. Мир изменился. И далеко не в лучшую сторону. Чтобы вернуть хотя бы часть былого нужно горы свернуть! Но я над этим не задумывался. У меня была цель – спасти семью. Или хотя бы ее часть. Пропал Рик, обезумел Эйв, погибли родители. Но остались сестры! И вот они со мной… Но как изменила их судьба, как изломала.

«Что же дальше?!» – этот вопрос навис огромным снежным комом, норовил обрушиться, погрести под собой. «Что же дальше?! У тебя на хвосте бешеные норды, – сказал я сам себе. – У тебя мало людей. Они голодны и устали. Ты на чужой земле. И отвечать за все это – только тебе!»

Пересохло в горле.

– Я… Я не знаю…

Ули зло усмехнулась.

– Тогда, братец, я тебя разочарую. С такими планами ты мог бы нас и не вытаскивать.

– Что ты говоришь, Ули?! – накинулась на нее Аги. – Дарольд нас спас! Он молодец!

– Молодец, – устало отмахнулась та. – Молодец он, да еще какой, особенно когда убежал из родного дома, не попрощавшись… Ох, какой молодец! Ладно…

Она замолчала и легла на землю, завернувшись в тулуп.

– Ты ее не слушай, – Аги смотрела мне в глаза. Она пыталась улыбаться, но казалось, что за это время она просто разучилась это делать. Губы кривились в улыбке, но глаза все равно оставались грустными, просящими, как у собаки, которую много и долго бил хозяин.

Не в силах смотреть, я опустил голову.

– Я не знал…

– Брось, она просто злится, – сказала Аги. – Злая она стала, но ее винить нельзя. Нам было трудно. Но это позади, ведь так? Дарольд, все ведь будет хорошо?

Я разлепил онемевшие губы.