Онтология взрыва - [6]

Для классической механики глубина этих принципов - законы Ньютона и сохранения, для квантовой - уравнение Шредингера. Уравнения Максвелла достаточны для онтологических амбиций электродинамики.

Если верно, что глубину бытийных принципов теории определяет глубина ее верификации, то степень доверия к онтологической структуре теории определяется мерой ее универсальной значимости. Существует на удивление простой показатель того, когда истинность онтологической базы теории становится предметом веры. Он обнаруживает неожиданную связь между теорией познания и областью криминального. Это - мера ответственности, которая законодательно предъявляется обществом авторам инженерных проектов, сделанных на основании канонического знания в границах каждой из верифицированных теорий. Выберите теорию, востребованное обществом применение которой не повлечет никакой меры ответственности за отрицательные последствия этого шага - это и будет наименее верифицированное знание. То есть знание, о котором можно говорить, что внутри него отсутствует значимая бытийная структура. Дедуктивное ядро науки всегда содержит в себе какую-то метафизику, а метафизика - онтологию. Значимость знания тем выше, чем больше оно позволяет инженерных применений внутри себя, не вызывая при этом необходимости возвращаться к выяснению своей онтологии.

Алхимия для себя инженерных применений не допускала, потому что ее идея химического превращения металлов из дешевых в дорогие не была выстроена на сколько-нибудь прочной онтологической основе. (Правда, она способствовала множеству полезных применений внутри накопленного опыта, а самое главное создала верификационную базу для будущих естественнонаучных теорий.)

Если сосчитать глобальные научные лаборатории, внутри которых сегодня работают инженерные мастерские, трудно избежать чувства удивления по поводу того, сколько их мало: физика, химия, математика (как источник информационной инженерии), да генная биология, примыкающая к ним. Все, что в медицине можно считать поставленным на инженерную основу, тоже так или иначе пересекается с этими науками. Ни психология, ни экономика, ни весь комплекс социальных наук в своем сегодняшнем состоянии не обладают теоретической значимостью, достаточной для полноприводной инженерии.

Недаром Джордж Сорос, весь успех которого нанизан на его стартовое недоверие к устоявшимся схемам знания, назвал книгу о своем опыте в финансовом ремесле "Алхимия финансов". Реальность совсем не однородна по отношению к методам ее изучения, объясняет Сорос. Те ее участки, в которых взаимодействие изучающего Я с ее фрагментами незначительно, обслуживаются старыми добрыми научными технологиями, отличающимися однозначной определенностью и точечной четкостью модельных образов. К такому идеалу научности приучила нас классическая физика, но он не работает там, где взаимодействие Я с изучаемыми обстоятельствами реальности заметно влияет на состояние реальности. Эту отличительную и решающую близость Я и реальности Сорос называет рефлексивностью, что довольно точно адресует нас к теории множеств и к парадоксу Бертрана Рассела.

Предсказательные возможности классической физики обеспечены силлогистической простотой аристотелевской формальной логики.

В мире, наполненном междучеловеческими отношениями, классическая логика служит только антиисторицисту Карлу Попперу для того, чтобы опровергнуть возможность научных предсказаний. Мир междучеловеческих отношений, постоянно изменяющих его, - это мир социальности. Х. Ортега-и-Гассет как-то с удивлением обнаружил, что самые авторитетные труды и самые фундаментальные исследования по социологии не содержат и намека не только на определение материи социальности, но и на сами поиски ее. То есть социальность как слой реальности в них не только не кодифицирована онтологически, но даже не попала под вопрос о такой возможности. Это открытие, сделанное им в разгаре 20-го века, поразило его. Оно способно поразить любого, кто приучил себя к мысли, что социология - это надежно разработанная наука с устойчивыми квалификационными возможностями.

Без фундаментальных разработок на глубине онтологических оснований любое знание остается алхимическим. Кажется, интуитивно это поняли еще математики конца прошлого века, когда бросились создавать теорию чисел, а затем теорию доказательств. (Математику 19-го века трудно назвать алхимической - несколько веков до этого она имела дело с числами и доказательствами, ее онтологическое начало присутствовало в ее аксиоматических системах.) Казалось, оставалось навести дедуктивный блеск в математическом доме, сделать евроремонт в стиле кантовских "Критик". Но так иногда бывает: рассчитываешь на легкие поправки, снимаешь старую штукатурку, а то, что находишь под ней, отправляет к краеугольным камням. Так прогулочный проект Гильберта создать унифицированную теорию математического доказательства закончился теоремой Геделя о неполноте, ограничивающей глубину доказательности для любой дедуктивной системы.

Еще история с 5-м постулатом Эвклида, счастливо разрешившаяся исторически совсем незадолго до замыслов Гильберта, дала повод задуматься о том, что сколько угодно глубокое умозрение не имеет бесконечно глубоких аксиоматических корней.