Оноре де Бальзак - [21]

Глава восьмая Профессия – писатель

Оноре оценил пользу смены обстановки сразу по приезде, радость вновь увидеть сестру смягчила горечь расставания с госпожой де Берни. Тесть ждал его у конторы Мессажери, когда он выходил из дилижанса. Вместе они отправились на улицу Тентюр. Выкрашенные в зеленый цвет, с отслаивающейся краской ворота выглядели неприглядно, но в доме было уютно, изысканно подобранная мебель свидетельствовала о достатке, все говорило о присутствии женщины со вкусом, ценящей порядок. Зала для приемов была обшита полированными панелями орехового дерева, стулья, кресла, ковры приглашали к беседе добропорядочных людей.

Едва брат и сестра оказались наедине, начались признания, скоро он знал все о ней, она – о нем. Лора скучала в Байё, но уверяла, что в общем довольна замужеством: инженер Эжен Сюрвиль был человеком бесцветным и серьезным, не склонным к мечтаниям, любившим свое дело, уважавшим жену. При общении с ним казалось, что атмосфера сгустилась и не хватает воздуха, но упрекнуть его было не в чем. Благородные граждане городка с женами часто навещали Сюрвилей: мужчины удалялись в гостиную, чтобы обсудить охоту и политику, дамы рядышком судачили о домашних заботах и детях. Жизнь была монотонна, как течение реки Ор, чьи неспешные воды омывали Байё. Оноре почувствовал, что ему здесь будет лучше работаться, а желание видеть госпожу де Берни с каждым часом все меньше его тревожило. Быть может, он не создан для того, чтобы посвятить себя женщине? И для писательской карьеры вернее вздыхать рядом с обворожительным, но недостижимым созданием, чем привязаться, рискуя забыть о творчестве? Быть может, искусство несовместимо с определенным конформизмом, которого требует любовь, и не приемлет брака? Оноре обсуждает все это с сестрой, та понимает его с полуслова. Она – это он сам. В домашней одежде, без чулок и галстука, лежа на оттоманке, Бальзак с наслаждением открывает ей свои помыслы и чувства.

Лора, как и следовало ожидать, представляет его знакомым Сюрвилей. Он жадно изучает их, в надежде пристроить в одной из будущих книг. Нескольких встреч оказывается довольно, чтобы проникнуть в дух провинциального мирка с его кастовостью, тщеславием, алчностью и боязнью пересудов. Он сравнивает его с тем, что наблюдал в Вильпаризи: похоже, и тем не менее у каждого свои характерные черты, традиции, увлечения, цвет, запах. Решительно жизнь – великолепная почва для литературы. Но только ли?

Сюрвиль сопровождает Оноре в прогулках по городу, ездит с ним в Канн и Шербур. Бальзак «на лету» схватывает лица, памятники, анекдоты, продолжает делать «запасы», хотя в мыслях далеко от этих мест. С собой он привез начало романа «Ванн-Клор» и план другого – «Арденнский викарий», но сейчас его занимает выход в свет в Париже, у Юбера, другого его произведения, написанного под псевдонимом лорд Рооне, – «Клотильда Лузиньянская, или Прекрасный еврей». Конечно, под этой абракадаброй на тему Крестовых походов не стоит его имя, но он вложил туда немало вдохновения, с ним связаны многие амбиции, и, получив наконец томик, он горделиво ожидает похвалы близких.

Но, прочитав книгу, госпожа Бальзак пятого августа 1822 года отправляет Лоре разгневанное письмо, полагая, что сын тоже прочтет его: «У меня новое огорчение… речь об Оноре, добром, чудном Оноре, который, сам того не желая, жестоко ранит меня. Ты не знаешь еще, мой добрый друг, сколь сильно и хрупко материнское честолюбие, питаемое желанием, свойственным всем хорошим матерям, видеть, как из детей получается нечто значительное. То же испытываю и я в отношении Оноре, но к моим пожеланиям никто не прислушивается… Я призывала его тщательно пересмотреть рукопись, даже показать кому-то, у кого больше писательского опыта. Я умоляла сделать некоторые сокращения, предупреждала, что пытки, которые он описывает, приведут читателя в ужас… Оноре делал вид, что все, что я говорю, ничего не стоит, что порицаемое мною другому покажется прекрасным, что есть множество мнений, множество различных вещей, которые одни считают отличными, другие – ужасными, что автор должен быть самим собой и все».

Дабы подкрепить свое негодование, госпожа Бальзак цитирует выражения, кажущиеся ей неприемлемыми. Как сын осмелился написать: «хрупкий луч» или «по справедливости»? Почему злоупотребляет словами «приятный» и «шелковистый»? «Я очень расстроена, – продолжает она. – Всякий раз, когда автор хочет блеснуть умом, он весьма далек от этого… когда пытается говорить с читателем, выходит дурновкусие… его суждения обнаруживаешь на каждой странице, а этого не следовало бы делать. Книга должна быть написана для всех… Его сбил с толку Рабле… Стерн тоже со своими описаниями чувств, наконец… повторю еще раз – я расстроена. Оноре считает себя либо всем, либо ничем. Это вредит голове, и я бы сильно подумала, прежде чем сказать ему то, что написала вам. Надеюсь, вы будете чутки с ним и ваши замечания не позволят ему пасть духом».

Итак, недовольная необходимостью вмешиваться в жизнь сына, госпожа Бальзак решает вторгнуться в его творчество: о том, как надо писать роман, ей известно так же хорошо, как и о правилах поведения в обществе. По ее мнению, приезжая в Париж, Оноре встречается «с молодыми людьми, которые портят друг другу вкус, забывают о всяких приличиях, о том, что такое „хорошо“, и считают прекрасной лишь чепуху, которую сочиняют для развлечения». Если он будет продолжать в том же духе, не сделает в своей жизни ничего стоящего. Лора должна постараться предостеречь его от излишней легковесности! И пусть руководствуется в этом материнским посланием, не показывая его брату!