Оно - [19]

Казалось бы, совершенство андроидов должно было указать людям на их собственные недостатки, но ничего подобного! Синтетики исполняли, то для чего их сделали, а их хозяева смотрели на них с затаенной злобой. Если андроид делал что-то не так, над ним долго измывались, прежде чем обращались к службе технической поддержки, если же он делал все слишком хорошо — над ним издевались с еще большим рвением и злобой. Если с девушкой-синтетиком можно было обращаться как с подстилкой, то купивший ее человек поступал с ней еще хуже. Если андроида-мужчину можно было безнаказанно мучить, то его хозяйка не собиралась себе в этом отказывать.

Стармены и фримены, возможно, не без оснований, считали андроидов позором человечества. Если слэйвы ненавидели синтетиков, как слишком умный и красивый инструмент, то кланы презирали эти изделия, не считая даже достойными тех целей, для которых их повсеместно использовали на корпоративных планетах. Такое мнение привело к тому, что фримены, захватив корабль Корпорации, первым делом проводили тест на «синтетичность», безжалостно уничтожая всех, кто его не прошел. Предварительно, если, конечно, было желание, вдоволь «повеселившись». О том, чтобы внешне идентичного человеку андроида с помощью специального устройства, можно было легко отличить от человека, создатели позаботились с особым тщанием. Стармены были не столь радикальны. Пойманных у себя андроидов, они продавали либо Корпорации, либо все тем же фрименам.

* * *

Уж так получилось, что почти каждый человек размышляет в основном ночью, перед сном. Когда можно, более того, необходимо, отрешится от земных забот и думать или мечтать. Мысли плавно переходят в решения, решения в мечты, мечты становятся реальностью, а затем незаметно наступает сон, и человек теряет контроль над им же созданным окружающим миром. Наутро остаются лишь краткие тезисы и щемящее чувство забытого.

Иногда размышления больше походят на скрипичное соло. Лежа в темноте, трогаешь мыслями, словно смычком, душевные струны и они начинают тонко и заунывно звучать. Проходят минуты, но звук лишь усиливается. Он обволакивает тебя целиком, заставляя забыть обо всем, кроме него. Здесь в схватку с твоими мыслями вступает плоть. Кровать мгновенно покрывается твердыми холмами и не менее неудобными ложбинами, возвышенности впиваются в спину и бока, плечо затекает, и человек, до того преспокойно лежавший, начинает ворочаться. Струны становятся похожими на вертел.

Это происходит, когда еще есть надежда, и размышляющий чувствует лишь неясное томление, немного щемит в груди и все. Но бывает даже тело не способно отвлечь от тяжелых, как кромешная темень, мыслей. Оно задеревенело, чуть ли не по самые уши, а человек лежит с открытыми глазами, глядящими в зеркальную даль, и мучает себя черными думами, жгущими, как каленое железо. На глаза набегают жгучие слезы, охлаждаясь на щеках. Но вот, с полувздохом-полустоном, он переворачивается на другой бок, опять замирает и так продолжается до утра или, если повезет, до нервного забытья без снов:

«Андроид не имеет права что-либо делать или думать сам — он лишь выполняет в меру своих сил данное ему задание. Любые побочные эффекты, подобные вышеуказанным, должны строго наказываться вплоть до деструктурирования: Хозяин андроида имеет полную власть над ним, также как над любым другим предметом своего домашнего обихода: Бесхозный андроид, обнаруженный где-либо, должен быть немедленно задержан, а в случае сопротивления — дезактивирован с помощью любых подручных средств» — строки юридического учебника вспоминались произвольно и тотчас рассыпались в пыль, оставляя в душе новую каплю яда.

Алан беспомощно метался среди мыслей, пропитанных этим ядом. Ясность — это не всегда хорошо, чаще она приносит прозрение, глядишь, и великан превратился в карлика, любимый человек стал совершенно другим — чужим и по смешному мнительным. Вот только приходит прозрение потом, а сначала следует душевная буря, где чувства противостоят истине, напоминая яркое пламя под струей воды. Поток — бесконечна, но и костер не столь слаб, чтобы сдаться сразу. Все заволакивает пар, уши закладывает от злого воинственного шипения. Одна только горка сырого пепла и невысказанных слов, не догоревших чувств и не спетых песен останется немым свидетельством былого. Наверное, немые свидетельства самые вопиющие:

«Почему?» — шептал Алан-страдающий. «Ну и что!» — отвечал Алан любящий. «Как это, ну и что?!» — восклицал Алан-человек.

Человек? Может, слэйв? Да, скорее всего. Стармен? Возможно. Но человек ли?

Лучше всего, казалось ему, занять нейтральную позицию. Сделать вид, что ничего не было и ничего уже не будет. Представить себе, что она — никто. Ее больше не существует.

Но: так не получится. Он просто не может закрыть глаза и, открыв их, перестать чувствовать странную радость при виде Вайноны. Подавить желание говорить с ней, слушать ее голос, касаться ее руки, ее тела, чувствовать ее касания на себе: Нет, это невозможно.

И снова начиналась карусель трех Аланов. То слабое и жалостливое: «Ну, почему именно со мной? Почему?» Затем вкрадчивое и полное сомнений: «Не можешь без нее? Это нормально. Поступай соответственно». «Нет! Как ты можешь что-то чувствовать по отношению к андроиду! Пойми, ан-дро-и-ду!» — перекрикивал все голоса последний.