Они учились в Ленинграде - [6]
— Вы остаетесь в Ленинграде и будете работать в госпитале? Молодец! А где Борис? Уже лейтенант! Всего, всего вам хорошего, — обнимая меня, говорит знакомая учительница.
— У меня еще нет места. А маму я посадила с детьми Анны Ивановны, — высовывая голову в окно вагона, говорит всегда бодрая Петровская.
Всем очень грустно, на сердце тревога, но все ее таят в себе.
— Ничего, в тесноте, да не в обиде. Вот поезд тронется, и мы разместимся, — раздается чей-то успокаивающий голос.
Заглядываю в окно: мест в вагоне абсолютно нет, всё занято тюками и людьми.
Погрузка прошла в образцовом порядке: без толкотни и споров. Вот здесь, в дачном вагоне, наши учителя 232-й школы. Мы, провожающие, не хотим оставаться праздными: бегаем к кипятильнику и наполняем водой чайники и бидоны отъезжающих, покупаем им в буфете булки и лимонад. День жаркий и дети в вагонах уже пищат:
— Пить, мама, пить хочется!..
Даются последние поручения, кругом слышны слова напутствия.
— Мы непременно встретимся! — громко говорит пожилая учительница.
Но вот окна вагонов медленно плывут вдоль платформы. В них мелькают белые платочки, руки, поднятые в приветственном жесте… И мы идем, ускоряя шаг.
Проводили. Скольких еще придется провожать! Но вспоминаю слова: «Мы непременно встретимся!» — и становится легче.
Давно не писала дневник. Дни проходят в напряженной работе: к 8 часам утра иду в госпиталь и возвращаюсь домой только в 9 — 10 часов вечера. Иногда даже трудно урвать время на обед. О том, что делается за стенами rocпиталя, узнаю от учащихся.
Сбор цветного металла опять дал школьникам возможность развить кипучую энергию.
Оля несет на сборный пункт медный самовар.
— Не два же самовара иметь дома! — решила она с сестрами.
— Беда с Аней, — говорит мне ее мать. — Она всё готова отдать на переплав.
— Ты бы, мама, хорошенько еще поискала. У нас, наверное, еще есть металлические вещи. Нет ли чего-нибудь подходящего в зубоврачебном кабинете бабушки? — деловито говорил Петя.
Участились воздушные налеты на город. В иные дни число их доходит до четырех в день.
С 20 июля враг проявляет особую активность. И всё-таки города он еще ни разу не достигал. Газеты нас извещали о гибели десятков вражеских самолетов на подступах к нему. Нас защищают сталинские соколы.
Насколько противен вой сирен, предупреждающий о воздушной тревоге, настолько приятен отбой. Чувство радости наполняет душу.
— Сгинул супостат! — обычно говорила старая сиделка в госпитале при звуке отбоя.
Ночью во время тревог нервы особенно натянуты. Напряженно слушаешь гул самолетов, стараешься угадать, что там, в небе, и знаешь — на крышах всех домов люди, которые вглядываются в темное звездное небо. И наши мальчики, конечно, на крышах.
Болью в сердце отозвался налет врага на Москву. Узнали, что в ночь с 28 на 29 июля самолеты противника сбрасывали бомбы над Москвой и были попадания в жилые дома. Москва, Москва — сердце Родины — в опасности! Мы — другое дело! Но Москва!.. Наша Москва!..
Я сменяю Анну Петровну. Больные дремлют, санитарка в палате, и я могу теперь дойти до перевязочной, где Ира и Люба на специальной машинке катают стираные бинты. Сажусь рядом с девочками.
— Ира, почему ты не уехала? — спрашиваю я. — Ведь каждый имеет право эвакуироваться.
— Ну что вы!.. Мама уехать не может, у меня еще старенькая бабушка, как же я их оставлю?
— А как мама относится к твоему решению остаться?
— Очень хочет, чтобы я уехала, но я не могу.
— А ты, Люба?
— Мама моя доктор, ей уезжать нельзя; папа без мамы не уедет, а тут еще сестра ждет ребенка… Ну куда же мне ехать без них?
— А почему вы не едете? — спрашивают меня девочки.
Почему не еду я? Мне даже странно подумать, что я могу теперь уехать из Ленинграда. Я здесь родилась, училась, начала работать учительницей в городской школе. Здесь прошла вся моя жизнь. Этот город мне бесконечно дорог. Я здорова и хочу быть ему нужной. Девочкам я это объясняю проще:
— Я одна, мне бояться не за кого. Здесь я и к фронту ближе.
И я на память говорю стихи Николая Тихонова. Мне кажется, что в них лучше сказано о первых сорока днях войны, чем это скажу я:
Я убеждена, что могучая Родина не отдаст врагу нашего города.
Сегодня в госпитале ко мне подошла санитарка.
— Вас просит какой-то молодой человек, — сказала она.
Спускаюсь к подъезду и вдруг встречаю Павлика. Это наш выпускник, очень способный мальчик, но изнеженный матерью и выросший неуклюжим, толстым увальнем. Для мальчиков он служил вечным объектом насмешек.
Но во всем его облике было что-то, напоминающее Пьера Безухого, очень добродушное и симпатичное. При призыве в армию он был забракован врачами по состоянию здоровья.
Павлик расстроен, комкает в руках носовой платок и, видимо, затрудняется начать разговор.
— Что случилось?
— Ксения Владимировна, я больше не могу! Все, все наши мальчики ушли в училища или на фронт. Ушел и Юра, а ведь он тоже не из сильных и вообще не физкультурник. Толя Филиппов вместо Морского училища попал в Военно-медицинскую академию и говорит: «Хоть и склонности нет, а хорошим врачом буду». А что же мне делать?
Настоящее издание — третий выпуск «Детей мира». Тридцать пять рассказов писателей двадцати восьми стран найдешь ты в этой книге, тридцать пять расцвеченных самыми разными красками картинок из жизни детей нашей планеты. Для среднего школьного возраста. Сведения о территории и числе жителей приводятся по изданию: «АТЛАС МИРА», Главное Управление геодезии и картографии при Совете Министров СССР. Москва 1969.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Повесть-воспоминание о школьном советском детстве. Для детей младшего школьного возраста.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.