Они штурмовали Зимний - [7]

Иногда кузнец давал парням поручения: то пронести на завод листовки и рассовать их по шкафикам, то собрать деньги для передачи путиловцам, попавшим в тюрьму. А в дни забастовок, когда трусы не подчинялись большинству и продолжали работать, он говорил:

— А ну, ребята, шугните их из цеха.

Такие задания Деме больше всего нравились. Набив карманы заклепками, гайками, друзья прятались в каком-нибудь углу цеха и из своего укрытия принимались обстреливать штрейкбрехеров. Те, не понимая, откуда летят в них гайки, злобно ругались, но все же выскакивали из мастерской.

***

«Что же сегодня могло произойти на заводе?» — торопливо шагая, недоумевали Дема с Васей.

У главной проходной «Путиловца» они увидели возбужденную толпу. Ворота были заперты, на завод охрана никого не пропускала. На столбах и заборе белели листки объявлений, вызывавшие ропот и ругань рабочих.

— Это они, проклятые, в отместку локаут объявили. На солдат надеются.

— Никто не ходи за расчетом! Голодом нас не испугаешь. И так ремни на последнюю дырку затянули..

Дема начал протискиваться к воротам и потянул за собой Васю. Добравшись к объявлению, он вслух прочел сообщение дирекции о том, что завод закрывается, что рабочие всех мастерских с 22 февраля получат расчет.

— От ворот поворот, значит? Вон она какая штука этот локаут. Крепко придумали.

— Набастовались на свою голову! — сказал стоявший рядом бородач. — Где теперь работу найдешь? Передохнем с голоду..

— С голоду-то что! Вот на фронт погонят, узнаешь тогда, как прибавку просить, — вторил ему молотобоец, живущий в пригороде. — Подбили смутьяны чертовы! А что нам, если гривенник или четвертак прибавят? За ценами все равно не угонишься.

— Тебе-то что, корову и огород имеешь. А другим-то как? Ребятишки с голоду пухнут.

— Эх вы, путиловцы! — с презрением произнес слесарь из паровозной мастерской. — Прочли листок и струсили. Может, в ноги генералу-директору пойдете кланяться? Сходите, он это любит.

— Не выйдет им, — злобно сказал рабочий в замасленной кепке. — Нас тридцать тысяч; заставим завод открыть, не позволим издеваться над собой!

— Ломай ворота!

— Стой, товарищи!.. Стой!

У ворот появилась группа старых путиловцев. Они сдерживали толпу. Среди них Дема с Васей заметили и Савелия Матвеевича.

На скамейку поднялся высокий клепальщик из лафетно-штамповочной мастерской.

— Товарищи! Не галдеть… Спокойно! — выкрикнул он в толпу. — Нас не запугают локаутом. Мы по всем заводам пойдем, весь город поднимем. Но действовать надо организованно. Первым долгом выберем стачечный комитет. Есть предложение — от каждой мастерской по человеку. От паровозостроительной выдвигаю Васильева.

— Правильно, подходящий человек, — согласились паровозники. — Давай Васильева! — и дружно подняли руки.

— От меднокотельной кого?..

Котельщики назвали фамилию своего представителя и проголосовали за него.

Когда очередь дошла до старокузнечной, Дема с Васей в один голос выкрикнули:

— Лемехова! Савелия Матвеевича!

Им никто не возражал. Кузнецы знали, что Савелий Матвеевич сумеет постоять за них, и с готовностью подняли руки.

После голосования Лемехов подозвал к себе Васю и Дему.

— Никуда не отлучайтесь, понадобитесь мне, — сказал он.

Выбранные в стачечный комитет ушли в здание больничной кассы. Совещались они часа полтора. Потом на улице появился Савелий Матвеевич и кого-то стал искать глазами.

— Нас, наверное, — сказал Вася.

Они поспешили к Лемехову. Тот отвел их в сторону и сказал:

— Слушайте внимательно. Решение стачечного комитета такое: остановить все предприятия за Нарвской заставой и разослать гонцов во все стороны. Пусть весь город бастует. На Выборгскую сторону человек десять поедет. И вы с ними. Расскажите там про наши дела и призывайте поддерживать стачку. Только не теряйтесь, держитесь смело, как положено путиловцам; помните, что вы делегаты самого большого завода,

Савелий Матвеевич помог парням разыскать едущих на Выборгскую сторону котельщиков и еще раз предупредил:

— Только не дурить! Не забывайте, кем вы посланы.

Глава третья. ПО СЛЕДУ

Тайный агент царского охранного отделения Виталий Аверкин уже третью неделю, словно тень, ходил по пятам за Катей Алешиной. И она не замечала его. «Начинающая, — думал он, — только втягивается». А сегодня вдруг девушка испугалась и раньше времени соскочила с конки. «Какой же я идиот! Для чего вперился в нее? А еще опытным считаюсь, — ругал себя Аверкин. — Впрочем, Алешина далеко не уйдет; раз взяты у нее судки обеденные, — значит, непременно заглянет в «Долину», — рассуждал сыщик. — А что, если сегодня попробовать сцапать ее с листовками? Нет! — тут же отверг он эту мысль. — Только спугнешь и ничего не добьешься. Еще, чего доброго, Алешину за решетку посадят. Разве ты этого хочешь? Надо действовать осторожно и обдуманно. Лучше прикинуться ее другом и обеспокоенным покровителем, который предупреждает об опасности. Она сама влетит в твои руки. Да, да, действовать надо хитро и не спеша. Потерпи, Аверкин!»

Первый раз он наткнулся на Катю совершенно случайно. Это был воскресный день. Она подошла к воротам дома, в котором скрывался выслеживаемый им студент. Аверкин по привычке исподтишка заглянул в лицо девушки и невольно пробормотал: