Они мечтали - [77]

Потуги Сени и Миши уж слишком ничтожно смотрелись на всём этом первозданном снежном величии. Товарищи походили на мелких букашек на теле исполина. А что ему, исполину, те букашки?..

– Перекур? – раскрасневшийся Сеня всадил лопату в сугроб и разогнул спину, одновременно разминая задубевшие пальцы и косясь на Мишу.

– Ты ведь знаешь, что я не курю, – набычился тот и продолжил копать.

– Я вообще не с тобой разговариваю, – буркнул Сеня и зашарил руками в лыжных перчатках по карманам бушлата. Нащупал пачку "Примы" – конечно же, без фильтра. Ветра не было, поэтому Сеня рискнул снять перчатку с правой руки. Быстро, пока голые пальцы не успели окоченеть от холода, он выудил из пачки папиросу и воткнул её себе в рот. Потом Сеню осенило, что последнюю спичку он давно истратил на прошлую папиросу. Матерясь так, что не каждый моряк кругосветного плаванья сможет, он принялся натягивать перчатку на успевшие задубеть пальцы. От приступа неописуемой злости, Сеня попытался выплюнуть папиросу на снег, но та примёрзла к нижней губе и повисла на ней, словно новогодний подарок…

– Скажешь хоть слово, я тебя урою, – испепеляюще поглядел Сеня на Мишу, который еле сдерживался, чтоб не заржать во всё горло.

– Да всё нормально, с кем не бывает, ах-ха-ха! – не выдержал Миша и разразился злорадно-сочувствующим смехом.

– Я тебя сейчас… – начал было тираду Сеня, но уж слишком озорно болталась папироса на его шевелящихся губах. Нарастающий, словно лавина, Мишин гогот перекричать было невозможно.

А вообще – этот смех был сквозь слёзы…

Сеня хотел перейти от слов к делу, и уж было замахнулся лопатой на товарища, как Миша мгновенно затих и взмолился о пощаде.

Воцарилась тишина. Её не прерывал шорох разгребающей снег лопаты, её не подмачивал вой ледяного ветра, её не сбивали слова, слетающие с губ. Разве что дразнило тяжёлое дыхание и учащённый стук двух работающих на пределе сердец…

– Прости, у меня нервы сдали… – нарушил тишину Миша, косясь на лопату, которой мог отгрести по голове.

Сеня ничего не ответил. Папироса всё так же липла к его губе.

Миша подошёл к нему, снял перчатку, осторожно поправил папиросу, извлёк из кармана бензиновую "зиппо", лихо щёлкнул ею и поднёс пламя.

– И у тебя всё это время была "зиппо"? – выпуская дым из лёгких, спросил Сеня.

– Ну да… – Миша застенчиво заковырял ногой.

– И всё это время ты просто смотрел, как я мучаюсь со спичками? – выпучил глаза Сеня. – И ничего не делал?

– Ну да… – ещё более застенчивей заковырял ногой Миша.

– Дай сюда, – приказал Сеня.

Миша послушно протянул зажигалку товарищу. Выхватив её, Сеня со всего маху въехал Мише под глаз.

– Ай, блин, больно! – Миша зачерпнул с земли снег и приложил к ушибленному месту. Его лицо приняло плаксивый вид. – Надоел руки распускать.

– Я тебе надоем, – наигранно сварливо ответил Сеня, довольно разглядывая серебрящийся на зимнем солнце трофей.

Зажигалка нашла свою обитель в верхнем кармане бушлата Сени. Папироса была докурена. Перерыв окончен – нужно вновь браться за лопаты…

Поднялся ветер, неся на своих крыльях острые ледяные крупицы. Они больно бились об лицо, а если попадали в глаз… Сеня натянул до шеи длинную вязаную шапку с прорезями для глаз и рта аля-спецназ. Миша так и остался в шапке-ушанке, с перевязанными под подбородком ушами. Просто повернулся спиной к ветру и продолжил работу, хоть от ледяных крупинок это спасало плохо.

– Так в чём, всё-таки, смысл нашей бренной жизни?! – попытался перекричать зловещий свист ветра Миша.

– А? – не расслышал Сеня.

– Говорю, блин, в чём сила, брат? – сделал потугу пошутить Миша.

– Чего? Горобин в чилабат?

– Ты издеваешься?! – Миша прокричал это прямо на ухо товарища.

– Сам ты издеваешься! Не слышно нихера! – ответствовал криком на ухо Миши Сеня.

– Да ну тебя! – махнул рукой Миша и продолжил копать снег.

Ветер через какое-то время стих. Вновь воцарилась морозная тишь.

– Устал я что-то, – признался Сеня и бросил лопату.

– Я тоже, – поддакнул Миша и повторил жест товарища.

Сеня поглядел на Мишу так, как обычно глядел: как на неизлечимого душевнобольного. Собственно, он товарища таковым и считал…

Усевшись на сугроб, закурив папиросу свежеотобранной "зиппо" (при этом даже умудрившись не отморозить пальцев), Сеня заговорил:

– Ты, Миша, не прав. Не стоило тебе костёр под бензобаком нашей фуры разводить. Ну да, бензин замёрз. Да, я не противился. Но ты-то, Миш, ты-то чем думал?

– Костёр под бензобаком? – Миша почесал затылок через шапку-ушанку. – Что-то такое в голове крутится… Но не припомню точно, уж извини.

– Костёр под бензобаком? – на этот раз почесал репу Сеня. – И действительно, в голове крутится что-то смутное…

– Я вот что хочу спросить, – начал Миша. – Чем люди живы?

– Ась? – Сеня как раз подкуривал новую папиросу от бычка прошлой. – Что говоришь?

– Нет, ну в самом деле, почему ты так несерьёзно ко мне относишься? Что я тебе такого сделал?

– Ну не обижайся, глупыш, не дуйся, – съязвил Сеня.

– Да ну тебя, придурок! – истерично выкрикнул Миша, поднял со снега лопату и зашагал прочь.

– Ты куда, дурень? – в голосе Сени прозвенела тревога.

– От тебя, долбня, подальше!