Они были первыми - [39]
Человек зашевелился, открыл глаза и выдохнул чуть слышно:
— Помогите…
Афоня, огорченно цокая языком, уложил незнакомца на нарты и, сопровождаемый собачьим лаем, повернул назад.
— Интересно совсем, какого гостя я к себе привел, а? — спросил Афоня, когда человек немного отогрелся у живого камелька.
— Своего привел, товарищ, — ответил хрипло незнакомец.
— Так, так, — Афоня ловко выхватил из камелька жаркий уголек, положил его в трубку и вышел наружу.
Сел на снег у входа. Прищуренные глаза смотрели куда-то далеко в одну точку. Вот по морщинистому лицу с редкими кустиками волос на щеках прошла легкая судорога, и Афоня, резко поднявшись, осторожно вошел в юрту. Незнакомец спал. Афоня постоял немного над ним и тихо вышел. Вскоре его быстрая упряжка растаяла за серым горизонтом.
Разбудило Белянкина тяжелое предчувствие. Он с трудом разлепил веки, приподнялся. Юрта была пуста.
«Непростительно долго спал», — подумал Василий и вытащил из-под полушубка наган, крутнул барабан. Шесть патронов… И нетронутый магазин в винчестере.
Где же пастух? Рука теперь горела сильнее, опухшему плечу тесно под гимнастеркой.
Совсем рядом он услышал веселый лай, скрип нарт. Василий вскочил, рванулся к выходу и лицом к лицу столкнулся с Афоней. Рука незнакомца легла на рукоятку нагана.
— Эй, эй, эй, — пастух стряхнул снег с унтов, прошел на середину юрты. — Осторожный ты человек, товарищ.
Снова откинулась шкура, прикрывающая вход, и в юрту скользнул тщедушного вида якут.
— Брат мой, Федот, — сказал Афоня. — Вот к нему и поехал я утром, да ты неожиданно поперек моего пути лег. На беду ли, на счастье — никому не известно.
— Человек ты в наших краях новый, — заметил Федот и прошаркал торбасами в дальнюю от Василия сторону юрты. — Потому сдать тебя надо нашей власти.
— Какая же тут власть? — спросил Василий.
— Какая нам по душе… Да ты ее сейчас сам увидишь, — пообещал Федот. — Погоди немножко!
— Погожу, чего же, — спокойно произнес Василий. По надменным интонациям в голосе Федота он догадался, что попал впросак.
— Покурить-то можно? — обратился он к Афоне и, когда тот полез в карман за табаком, выхватил наган.
— А ну-ка, братишки, давай в кучу, — Василий продвинулся к выходу. «На дворе нарты… Ищи потом ветра в поле…»
Афоня поднялся с орона и подошел к ухмыляющемуся Федоту.
— Вот так! Покурите, а я до ветра схожу. — Держа на прицеле братьев, Василий попятился за полог и тут же почувствовал тупой удар по голове. Теряя сознание, он неуклюже осел на снег…
…Сознание медленно возвращалось к нему. Василий открыл глаза, обвел взглядом знакомую юрту и сник. Свет жировки золотился на погонах военного, устроившегося напротив Белянкина. Чуть в стороне, поджав под себя ноги, сидел якут, его лицо показалось Василию знакомым. Присмотрелся. Так это же проводник! Тот самый, что при первых выстрелах метнулся с нарт и исчез.
— «Предъявитель сего сотрудник ЧК Белянкин Василий, — читал офицер удостоверение, — командируется, на свинцовые рудники горного предприятия Степанова для выполнения возложенного на него поручения», — офицер отложил бумагу… Да…!
— Вот это птица! — воскликнул кто-то.
— После такого свиданьица на тот свет с превеликим удовольствием отойти можно, — Румянцев остекленевшими глазами смотрел на Белянкина, он узнал в нем бывшего своего приближенного. — Нет, все-таки бог есть на этом свете, и отныне я буду молиться всю жизнь. — Ротмистр расправил удостоверение Белянкина. — Товарищ сотрудник ЧК… В детстве я увлекался нумизматикой. Теперь коллекционирую такие бумажки… Вот еще одно удостоверение личности Эверстова, старшего милиционера, члена ВКП(б)…
«Хороший парень был, жаль».
— Куда ушел обоз, красная гнида?! — заорал Румянцев. — Говори!
— Господин Румянцев, чего с ним беседы ведете, отдайте его мне. Мой он, — раздался чей-то голос из полутьмы.
— Вот если не ответит на мой вопрос, тогда…
— Да я наперед знаю, не ответит, это же чекист. Дай рассчитаться с ним за рудники мои, — канючил Степанов.
— Шкура ты, Степанов. Только и печешься о руднике. А кто о России думать будет? — Румянцев повернулся к Белянкину. — По какой дороге ушел обоз?
«Спрашиваешь, значит, след потерял», — обрадовался Василий, и легко стало на душе. Он улыбнулся:
— Ограниченный ты человек, Румянцев, если не веришь Степанову. Ведь и вправду ничего не скажу.
— Я интеллигентный человек, не стану марать об тебя руки при этом грязном стаде… Степанов, забирай! Он твой.
Белянкина вытолкнули из юрты, отвели по снегу к одинокому кустику. Холодный ветер остудил горячее лицо Василия, пылающую огнем руку, ворошил русые волосы.
Прямо перед ним, метрах в десяти, застыл неровный строй бандитов. Схваченные изморозью стволы нащупывали его фигуру. Василий глядел не на эти стволы, а куда-то поверх голов бандитов. Желтовато-красное солнце наплывало над горизонтом…
— Погодите, — вопил Степанов. — Сначала я всажу в него пулю! Я…
Залпа не слышал, только вдруг ослабели ноги и он упал. Конец. Но сердце стучало, глаза видели. Видели, как надвигался на него Степанов. Василий силился подняться навстречу врагу, но страшный удар опрокинул его… Потом били еще, еще…
Еще учась в школе, вы, дорогие читатели, уже задумываетесь над тем, кем быть.Роман Ю. П. Германа «Дело, которому ты служишь» — о выборе жизненного пути. По-разному подходят к этому герои книги. Володя Устименко идет в медицинский институт по призванию, его мечта — бороться за жизнь и здоровье человека. Одноклассник Володи — Женя Степанов поступает в институт не потому, что хочет быть врачом, а совсем по другим причинам.Володя Устименко, избрав профессию врача, решает вопрос не кем, быть, а каким быть. Он сталкивается с врачами — самоотверженными тружениками и такими, которые, подобно Жене, думают о степенях и званиях.О благородном труде врача, о честном служении своему делу идет речь в романе.
В одном томе публикуется знаменитый исторический роман популярного российского писателя, драматурга, киносценариста, лауреата государственных премий — Юрия Германа (1910—1967) — «Россия молодая», посвященный преобразованиямр оссийского государства на рубеже XVII—XVIII веков в эпоху Петра Первого, освобождению русских земель по берегам Балтийского моря, обороне и укреплению северного порта Архангельска.
Детская повесть "Вот как это было" при жизни писателя не публиковалась. Она посвящена очень важному в жизни нашей страны периоду. Здесь рассказывается о Ленинграде предвоенного времени, о Великой Отечественной войне, о ленинградской блокаде, о том, как мы победили. В повести многое документально, основано на исторических фактах. Это не только памятные всем ленинградцам, пережившим блокаду, эпизоды с обстрелом зоопарка и пожаром в Народном доме, не только бомбёжка госпиталя... Так, например, стихи "Над Ленинградом нависла блокада", помещённые в главу "Школа в подвале", - это не стилизация, не подделка под детское творчество - это подлинное стихотворение одного ленинградского школьника тех суровых годов, подаренное писателю на встрече с юными читателями в одной из школ Ленинграда.
Роман известного советского писателя Ю. П. Германа (1910 — 1967) — последняя часть трилогии о докторе Владимире Устименко.
антологияПроизведения о героических подвигах советской милиции.Иллюстрация на обложке и внутренние иллюстрации В. Руденко.Содержание:Юрий Герман. Побег (рассказ, иллюстрации В. Руденко), стр. 3-16Александр Козачинский. Зелёный фургон (повесть, иллюстрации В. Руденко), стр. 17-83Павел Нилин. Испытательный срок (повесть, иллюстрации В. Руденко), стр. 84-225Лев Шейнин. Динары с дырками (рассказ, иллюстрации В. Руденко), стр 226-255Анатолий Безуглов. Инспектор милиции (повесть-хроника, иллюстрации В. Руденко), стр. 256-469Анатолий Безуглов.
Романа известного советского писателя Ю. П. Германа (1910 — 1967) о работе врача-хирурга Владимира Устименко в партизанском отряде, а затем во фронтовом госпитале в годы Великой Отечественной войны.
«Константин Михайлов в поддевке, с бесчисленным множеством складок кругом талии, мял в руках свой картуз, стоя у порога комнаты. – Так пойдемте, что ли?.. – предложил он. – С четверть часа уж, наверное, прошло, пока я назад ворочался… Лев Николаевич не долго обедает. Я накинул пальто, и мы вышли из хаты. Волнение невольно охватило меня, когда пошли мы, спускаясь с пригорка к пруду, чтобы, миновав его, снова подняться к усадьбе знаменитого писателя…».
Впервые в истории литературы женщина-поэт и прозаик посвятила книгу мужчине-поэту. Светлана Ермолаева писала ее с 1980 года, со дня кончины Владимира Высоцкого и по сей день, 37 лет ежегодной памяти не только по датам рождения и кончины, но в любой день или ночь. Больше половины жизни она посвятила любимому человеку, ее стихи — реквием скорбной памяти, высокой до небес. Ведь Он — Высоцкий, от слова Высоко, и сей час живет в ее сердце. Сны, где Владимир живой и любящий — нескончаемая поэма мистической любви.
Роман о жизни и борьбе Фридриха Энгельса, одного из основоположников марксизма, соратника и друга Карла Маркса. Электронное издание без иллюстраций.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Жизнь моя, очень подвижная и разнообразная, как благодаря случайностям, так и вследствие врожденного желания постоянно видеть все новое и новое, протекла среди таких различных обстановок и такого множества разнообразных людей, что отрывки из моих воспоминаний могут заинтересовать читателя…».
Творчество Исаака Бабеля притягивает пристальное внимание не одного поколения специалистов. Лаконичные фразы произведений, за которыми стоят часы, а порой и дни титанической работы автора, их эмоциональность и драматизм до сих пор тревожат сердца и умы читателей. В своей уникальной работе исследователь Давид Розенсон рассматривает феномен личности Бабеля и его альтер-эго Лютова. Где заканчивается бабелевский дневник двадцатых годов и начинаются рассказы его персонажа Кирилла Лютова? Автобиографично ли творчество писателя? Как проявляется в его мировоззрении и работах еврейская тема, ее образность и символика? Кроме того, впервые на русском языке здесь представлен и проанализирован материал по следующим темам: как воспринимали Бабеля его современники в Палестине; что писала о нем в 20-х—30-х годах XX века ивритоязычная пресса; какое влияние оказал Исаак Бабель на современную израильскую литературу.