Они были не одни - [38]

Все насторожились. Что ответит незнакомец?

Али чуть скривил губы, и в глазах у него сверкнул гнев:

— Именно, нет ему равного во всем свете, пропади он пропадом!

При этих словах дядя Коровеш подскочил на месте и принялся протирать глаза, словно проснувшись после глубокого сна. Ндреко уронил трубку. Калеш выпустил из рук турецкие четки. А Зарче принялся громко кашлять, запоздало пытаясь заглушить слова Али.

Чтобы он — король! — пропал пропадом? Страшные слова выговорил этот гег!

— Ничего не поделаешь, слово сказано, — проворчал про себя Шоро, раскаиваясь, что завел речь о короле, и пошел прочь.

Вслед за ним, посвистывая, отошел Барули. Поднялся с места и Зизел:

— Ах, за разговором я и позабыл совсем, что у меня на гумне мякина не собрана. Пойду-ка уберу ее в сарай. А говорить можно без конца! — и Зизел тоже ушел.

— Ну и гег, торговец, скупает скот и так говорит про короля! — ворчал он дорогой. И сам не мог решить, на чьей же стороне его симпатии — гега или короля?

— Помилуй бог, если бы такие речи услышал кто-нибудь из начальства, мы бы все погибли! — ужасался Зарче.

«Разъезжает человек по всей Албании и позволяет себе такие слова говорить!» — думал Калеш.

Один только дядя Эфтим, стряхнув с талагана пепел, совершенно спокойно дружески простился с пришельцем, будто ничего и не случилось.

Дядя Коровеш посмотрел направо, потом налево и подмигнул Гьике. Но тут взгляд его упал на Петри Зарче. И его точно кольнуло в сердце! Правда, племянник говорил, что этот Петри хороший парень; однако раз он почти уже зять Рако Ферра, при нем надо выражаться осторожно. Черт дернул этого дуралея Шоро вмешаться в разговор. Он-то все и испортил. Один дурак бросит камень в озеро, и целой толпе умников его оттуда не вытащить.

В конце концов старик нашел выход.

— Знаешь, — обратился он к скупщику скота, — скажу тебе без обиняков: очень ты пришелся мне по душе, приходи-ка сегодня вместе с Гьикой ко мне обедать, а сейчас пора идти: у меня на гумне работа.

Ушел и дядя Коровеш. Проковылял в сарай Ндреко.

— Ты их всех точно ошпарил, — смеясь, заметил Гьика.

— Когда начнут понимать, перестанут бояться! А пока они не вольны в своих поступках: это им подсказывает страх. Надо вдохнуть в людей мужество, пробудить их души… Вот, к примеру, дядя Коровеш — умный старик; он правильно смотрит на вещи и думает, как надо.

К ним подошел Селим Длинный в разорванном талагане, надетом на рубашку, похожую на рубище.

— Друг Гьика, сделай милость, помоги продать моего бесноватого козла! Деньги нужны до зарезу, ты ведь знаешь почему. Да и козел этот меня измучил, нету с ним сладу, какой-то одержимый!

Гьика взглянул на Али, как бы спрашивая у него, что ответить.

Настоящее имя Селима было Шот Малавец, а Длинным Селимом его прозвали за высокий рост. Он славился дерзостью, с которой похищал девушек из богатых семей и устраивал их браки с бедными парнями. Не боялся ни побоев, ни тюрьмы! Сейчас деньги ему действительно были очень нужны: на днях собирался женить сына, и для этого требовалось два наполеона — сунуть свату; без них тот не понесет невесте подарки и вся женитьба может расстроиться.

Али выдал себя за скупщика скота. А ведь недаром говорит пословица: «Назвался калифом, поезжай в Багдад!» Что ответить на просьбу Селима? Гьика с минуту подумал и в усмешке скривил губы.

— Хорош твой козел, дядя Селим, спору нет. Но дело в том, что этот господин не покупает мелкий скот. Ему нужны волы, особенно быки, только на них и спрос там, на Севере.

Али рассмеялся и с одобрением посмотрел на Гьику: неплохо придумано, очень удачная отговорка. Так можно будет отвечать и всем остальным, кто станет предлагать мелкий скот: он коз и овец не покупает, ему нужны только волы и быки. А разве в Дритасе найдется человек, который предложит купить у него вола или быка?

— Эх! Такой уж я несчастливый: только начнет наклевываться дело, как тут же обязательно лопнет, — пробормотал Селим Длинный. — А я так надеялся продать козла, даже работу бросил и прибежал сюда.

Прислонившись к забору, огорченный дядя Селим принялся скручивать цигарку и не переставал ворчать:

— До чего дошел, нет денег ни на сигареты, ни на каплю раки…

Али и Гьика отправились обедать к дяде Коровешу. Софра уже была накрыта на дворе под навесом. Хотя гость и просил хозяина не тратиться на угощение, Коровеш уставил софру множеством вкусных блюд. За обедом они возобновили прерванную беседу:

— Давно уже не приходилось мне угощать человека, к которому так лежало бы сердце! Нас здесь совсем одолели власти, начиная с главы сельских общин господина Лако и кончая новым кьяхи, которого мы прозвали Лешим. Всех их надо угощать, всех поить, — говорил дядя Коровеш, упрашивая Али, чтобы тот ел без стеснения, как у себя дома. Потом, вспомнив об утреннем разговоре на дворе у Ндреко, сказал: — Вот, милый человек, не идут у меня из ума слова, которые ты выговорил про короля: «Пропади он пропадом!» Смелые слова и правильные. Король этот дает волю и попустительствует всем, кто нас угнетает: жандармам, сборщикам налогов, полиции, — всем, кто только дерет с нас шкуру. А кроме того, мы должны их же кормить и поить. И вот я уже давно думаю, почему король покровительствует беям и развязывает им руки, чтобы свободнее было душить нас, крестьян? Почему, скажем к примеру, ради удовольствия Малик-бея король допустил, чтобы выбросили на улицу, лишив хлеба и крова, несколько сот душ со всем их скарбом?