Они были не одни - [3]

Использование таких вводных эпизодов позволило автору ввести в роман новеллу о представительнице албанской прогрессивной интеллигенции.

Раненного во время демонстрации Гьику прячет у себя в доме студентка Анна. До этого эпизода она не появлялась на страницах книги и не появится в дальнейшем. Но автору довольно одной детали: Гьика напомнил Анне Павла Власова из повести Горького «Мать», которую она недавно прочла. (К слову сказать, первый перевод этого произведения на албанский язык появился за два года до описываемых здесь событий — в 1934 году.) Эта ассоциация дает автору удобный повод рассказать о духовном росте и политическом развитии девушки. Только у Горького нашла она ответ на вопрос о причинах социального неравенства и об единственно верном пути его преодоления — пути революционной борьбы.

Один албанский критик правильно указал, что Анна — это Афердита в ее девичьи годы. Из того, что говорит о ней писатель в романе «Они были не одни», ясен дальнейший путь молодой студентки: она пойдет в народ, станет учительницей, как это показано в романе «Афердита», а впоследствии, в освобожденной Албании, будет бороться за социалистическую культуру, как это показано в другом романе автора — «За новую жизнь».

Так, сплоченные единством взглядов и общностью борьбы, переплетаются судьбы двух персонажей из двух разных книг Стерьо Спассе.

Афердита и Гьика непременно должны были встретиться, ибо они идут по одному и тому же пути — славному пути служения своему народу.

А. Э. Сипович.

ОТ АВТОРА

Дорогие советские читатели!

Перед вами мой роман «Они были не одни»… Я буду счастлив, если сумею хотя бы на мгновение мысленно перенести вас на мою родину.

На этих страницах вы не найдете описания нынешней Албании: окунувшись в жизнь моей страны тридцатых годов, вы увидите албанского крестьянина того времени, угнетенного и эксплуатируемого беями и сборщиками налогов; вы увидите рабочих и ремесленников, терпевших всяческие унижения и притеснения от ростовщиков и чиновников пресловутого сатрапа Зогу. Вы познакомитесь и как бы поговорите с жителями сел и городов, которые, работая в поте лица, не имели верного куска хлеба, необходимой одежды, крова. Но они обладали богатством другого рода: прекрасным сердцем и неисчерпаемым благородством, накопленным веками.

Была у них еще и надежда, единственная надежда, что и над их страной взойдет солнце, как взошло оно над одной шестой земного шара, над великой страной — Россией. Эта надежда придавала им силы: падавшие поднимались, вновь вступали в бой и отважно сражались.

Долгожданное солнце действительно взошло и для нас в 1944 году. Если вы приедете сейчас к нам, то увидите новый пейзаж Албании: фабричные и заводские трубы, засеянные плодородные поля там, где прежде были болота. Вы насладитесь улыбкой детей, радующихся тому, что все вокруг — для них. Вас встретят персонажи этого романа; они теперь не смахивают с лица слез страданий и нужды, теперь они выращивают золотые колосья на нивах, апельсины и яблоки в садах, тяжелые гроздья винограда в виноградниках; с каждым годом краше становится наша жизнь.

Мне очень приятно, дорогие советские читатели, признаться в глубоком чувстве счастья, которое охватывает меня, когда я подумаю, что мое произведение опубликовано на русском языке. Знаете ли вы, откуда это ощущение счастья и даже, с вашего позволения, гордости?

Это происходит потому, что я как писатель и читатель был очарован богатым миром, созданным русскими дореволюционными и современными советскими писателями; потому, что я считаю своими учителями Льва Толстого, Максима Горького, Михаила Шолохова и других.

Ныне, когда Народная Республика Албании идет по единственно верному пути, пути социалистического строительства, мне бы очень хотелось, чтобы перевод моего романа на «великий, могучий, правдивый и свободный русский язык» (заимствую это определение у вашего Тургенева) в какой-то мере помог советскому читателю познакомиться с жизнью албанского народа во времена буржуазно-феодального строя и в ней увидеть искорку большого пламени нашего народа. Мне хотелось бы своей скромной лептой содействовать укреплению дружбы между двумя нашими народами — албанским и советским.

Стерьо Спассе.

Тирана, декабрь 1957 года.

ОНИ БЫЛИ НЕ ОДНИ

I

— Знаешь, Гьика, знаешь, дружок! Присядем и немного отдохнем, а то я устал, слушая тебя… — с улыбкой сказал дядя Коровеш.

Племянник не заставил себя упрашивать, и они вдвоем уселись под деревом.

Дядя и племянник возвращались с пастушеского стана, куда отправились еще ранним утром. Дело в том, что у дяди Коровеша было неспокойно на душе из-за козла, которого — черт знает почему! — на прошлой неделе вздумалось ужалить змее. Но, слава богу, опасность миновала. Коровеш в этом сам убедился.

Старик снял келешэ[1] и вытер голову, которая походила на ярко начищенную медную кастрюлю, лишь по бокам торчали два-три седых волоска.

— Вижу, племянничек, что я и взаправду состарился… Сделал два шага, и уже ноги подкашиваются. А каким я был раньше!.. Разве я знал, что такое усталость! Да никогда!

— Поживу с твое, неизвестно еще, каким тогда буду! — ответил Гьика и дал старику прикурить от трута.