Они были не одни - [100]

Коровеш задумчиво перебирал свои турецкие четки из самшита. Шоро, зажав между коленями опинг, шилом чинил его. Шумар стругал дощечку, из которой собирался смастерить ложку для своего маленького внучка. Тушар оселком натачивал топор, а Цазо старательно вырезал ножом какой-то узор на ручке пастушьего посоха. Селим Длинный занимался каким-то странным, на первый взгляд бессмысленным делом: втыкал в землю маленькие прутики.

— Что ты делаешь? — спросил у него Тилька, брат Рако Ферра.

— Строю для бея новую башню, — не задумываясь, ответил Селим Длинный.

— Я тебя серьезно спрашиваю, а ты мне какой-то вздор городишь, — обиделся Тилька.

Гьерг держал в руках дощечку с зарубками и пытался доказать Бойче, что в прошлом году, в апреле, их овцы давали больше молока, чем в нынешнем, а Бойче никак не хотел с этим согласиться:

— Ты выучился грамоте и счету, вот и возгордился, думаешь, что все знаешь. А мне-то и без твоей грамоты хорошо известно, сколько молока давали наши овцы.

Другие крестьяне, разбившись на группы, мирно беседовали о том о сем. В стороне несколько мальчишек пробовали новую свирель, которую сделал племянник дяди Калеша. Малыши играли в чижика, а другие, постарше, прислушивались к разговорам взрослых.

Коровеш молчал, думая о чем-то своем. Он вслушивался в неторопливую беседу и время от времени выпускал изо рта и из носа густые клубы дыма. Его восьмилетний внук, сидя у него на коленях, то и дело теребил дедушку за усы и просил рассказать сказку. Но какую же сказку можно рассказывать, сидя со взрослыми? А малыш настаивал: подай ему сказку, да и только! Несколько ребят, уже почти взрослых, тоже стали просить старика что-нибудь рассказать. Всем захотелось послушать старого Коровеша: уж очень складно он говорил. В конце концов старик уступил их просьбам, бросил взгляд на вершины гор и начал:

— Это случилось еще во времена турецкого владычества. Я тогда был пойяком. В начале мая мы ждали, что к нам в село спустится с гор отряд Чечо[29], а за ним македонский отряд Груева. Албанские и македонские повстанцы должны были договориться, как сообща бороться против турок.

За день перед этим к нам в деревню пришел Хеким — так звали у нас Михаля Грамено[30] — упокой, господи, его душу! Что это был за человек! Какой образованный, умный, все он знал! Остановился он у Зарче. Надо сказать, что наш бей был заклятым врагом повстанцев, потому что они служили другому знамени, хотели другой власти, а он, как и все беи, поддерживал турецкого султана. Кто-то ему донес, что в нашей округе появился отряд албанских повстанцев, который должен соединиться с македонским отрядом. Это известие бей передал турецкому наместнику. И вот мы увидели, что по дороге к нам в село движется отряд аскеров[31]. Мы сразу поняли, что туркам все известно. Куда же спрятать Хекима? Как предупредить албанских и македонских повстанцев, чтобы они сюда не шли?

Мы совсем было растерялись! Я вместе с Калешем — вот он здесь, живой, перед вами, пусть скажет, что это не так, — рассказал Хекиму о грозящей опасности. «Должно быть, нас выдал какой-то предатель, — хладнокровно сказал он. — Знай мы тогда, кто предатель, и попадись он нам, мы разорвали бы его на месте». Пока мы разговаривали с Хекимом, турецкие солдаты окружили село. Хеким посмотрел в окно и сказал:

— Нельзя больше терять времени. Дядя Зарче, дай какую-нибудь старую одежду, ну, рваную бурку, что ли, и пару стоптанных опингов. Нагрузи осла углем, да живее! Я сейчас же отправляюсь в Корчу, ведь там завтра базарный день.

Мы с Калешем удивленно переглянулись. Вскоре Зарче принес одежду. Но его и без того бледное лицо стало совсем восковым.

— Скорей, чего задумались! Нельзя терять ни минуты! — торопил нас Хеким.

И тут же на наших глазах он превратился в бедного крестьянина, который своим видом мог вызвать только сострадание. Однако под рваную бурку он надел патронташ, спрятал глубоко за пояс револьвер и нож, положил в карманы ручные гранаты, а в одном из мешков с углем спрятал автомат. Потом намазал лицо сажей и, взяв в руки палку, погнал нагруженного углем осла.

— Ты иди впереди. И будь уверен: если они меня узнают, я не сдамся и не умру, пока не убью дюжину турецких собак. Если что случится, ты во чтобы то ни стало доберись до отряда Чечо и передай, что нас предали.

Я взял с собой охотничье ружье и пошел вперед. За околицей меня окружили турецкие аскеры. Принялись обыскивать и не хотели пускать дальше.

— Эфенди мои, я здешний пойяк. На наши поля спускаются с гор медведи и шакалы и пожирают кукурузу. Община приказала мне взять ружье и сторожить посевы, — сказал я туркам.

— А нет ли здесь у вас в деревне бунтовщиков? — спросил один из аскеров.

— Нет, эфенди, нет. У нас и для себя хлеба не хватает; станем мы кормить разбойников!

Они мне поверили и пропустили.

Но главное было в Хекиме. Удастся ли ему обмануть турок? Я спрятался за скалой и, дрожа всем телом, ждал, что вот-вот услышу взрыв гранаты, которую бросит Хеким в турок, дорого продавая свою жизнь. Я был почти уверен, что аскеры станут его обыскивать, и тогда ему конец! Но, слава богу, вскоре я увидел Хекима. Хромая, он шел вслед за своим ослом, и солдаты пропустили его. Я не верил своим глазам.