«Она утонула...». Правда о «Курске», которую скрывают Путин и Устинов - [75]

В этой передаче Колкутин и следователь Егиев убеждали телезрителей, что следствие проведено в полном объеме, всесторонне и объективно. Затем на экране появились Владимир Куроедов и командующий Северным флотом адмирал Геннадий Сучков. Последний вполне искренне и разумно говорил о причинах развала флота. Анатолий Пономаренко появлялся в передаче дважды: первый раз он поведал, что 19 должностных лиц Северного флота привлечены к строгой, «я бы даже сказал — к суровой дисциплинарной ответственности», а 12 из них уволены из рядов Вооруженных сил.

Хочу напомнить ведущему и автору передачи, что подвергать сомнению выводы следствия — это непосредственная обязанность адвоката. А если он этим не занимается, то ему прямая дорога — в ведущие и авторы программы «Человек и закон».

Появилась на экране и вдова командира АПЛ «Курск» Ирина Лячина:

«Я верю, что много сил, времени, нервов затрачено людьми для выяснения причин гибели „Курска“. Не позволяю думать о том, что все, что нам говорят, — это неправда. Я глубоко убеждена в том, что сомнения родственников, которые возникают, приводят к тому, что появляются люди, которые пользуют, простите за такое слово, которые делают имя „Курска“ разменной картой в каких-то своих… Но это делается, я считаю, не для того, чтобы была сказана правда о гибели „Курска“. Я очень хочу, чтобы родственники не отдавали этим людям в руки гордое имя „Курск“».

Ирина Лячина.

Оставляю сказанное на совести Ирины Лячиной.

Во время работы над книгой я имел честь представлять интересы 55 членов семей подводников из 118, то есть менее половины. Семья командира «Курска» ко мне не обращалась.

Могилы 32 членов экипажа на Серафимовском кладбище в Санкт-Петербурге.

На третьей годовщине памяти «Курска» после открытия мемориала на Серафимовском кладбище в Санкт-Петербурге был траурный обед, на котором присутствовали адмиралы Северного флота, военно-морской базы в Питере, представители администрации Мурманской области. Пригласили и меня.

Я оказался по соседству с Ириной Лячиной и ее сыном. Произносились речи, я тоже попросил слово, желая довести до присутствующих основную мысль: предпринимаются попытки бросить тень на героических подводников, и я, представляя интересы их родных и близких, защищаю от грязи весь экипаж «Курска». Но не успел я закончить первую фразу, как из-за стола поднялся пьяный вице-адмирал Михаил Моцак и, перебивая меня, стал что-то орать. Я пожал плечами и сел на свое место. Лячина по этому поводу заметила, что не стоит обижаться на подвыпившего адмирала. Дескать, большие погоны не свидетельствуют о соответствующем уровне культуры.

У меня есть еще одна запись телевизионной передачи. Главный судебно-медицинский эксперт Минобороны России Виктор Колкутин несколько лет назад выступал в качестве приглашенного специалиста в программе «Независимое расследование» на ОРТ с ведущим Николаем Николаевым. Тема передачи — Недобросовестные врачи, врачебные ошибки, расследование случаев врачебных ошибок, защита корпоративных интересов, проведение судебно-медицинских экспертиз по делам о врачебных ошибках, защита законом пациента от врача, допустившего ошибку. Обсуждался случай в одной из больниц Омска. Врачи не сделали обязательные предварительные анализы, и после применения наркоза пациент впал в кому. Экспертиза показала, что это произошло не по вине врачей. Вот фрагмент записи передачи.

Николаев: Вопрос к судебно-медицинскому эксперту Виктору Колкутину, которому мы накануне этой передачи отдали все необходимые материалы по омскому случаю. Скажите, может быть, просто врачи столкнулись с какими-то непредвиденными трудностями во время операции?

Колкутин: Если и можно в данном случае сказать о столкновении врачей с непредвиденными трудностями, то тут же надо оговориться: в их задачу как раз и входило выявить эти трудности и избежать тех последствий, которые имеют место в настоящее время. Более того, все необходимое и достаточное у них для этого было.

И поражает в данной ситуации то противоречие, которое уже прозвучало здесь и которое присутствует в заключении экспертизы. С одной стороны, комиссия экспертов добросовестно выявляет все ошибки, изумительно по качеству представляет их на суд читателя, а последним абзацем делает совершенно фантастический вывод, что, оказывается, все эти ошибки не находятся в причинной связи с наступившими ухудшениями у данного пациента, следовательно, квалифицировать их как вред здоровью нет оснований. Где тут логика, я не понимаю.

Николаев: Вы же все медики, судебно-медицинские эксперты, хирурги, клиницисты. Есть вот на этом уровне корпоративность изначально? Поймите правильно мой вопрос. Поэтому можно считать, что и заключение судебных медиков в данном случае, ну, такое, достаточно «круглое», что называется, дабы не подставлять своих коллег?

Колкутин: (…) В данном случае, если говорить о конкретном заключении, повторюсь — своих коллег, то вообще все выводы «по уму» надо было бы строить иначе. Надо было бы нивелировать каждую ошибку, выводить ее на уровень казуса…

Николаев: Ну, не надо, не учите их, а то они еще воспользуются. Хорошо (…)