«Она утонула...». Правда о «Курске», которую скрывают Путин и Устинов - [64]

В одной из записок Дмитрия Колесникова чуть ниже перечня фамилий личного состава имеется выполненная от руки запись синего цвета:

Одна из записей Дмитрия Колесникова.

В постановлении о прекращении уголовного дела следователь утверждает, что эта запись сделана 1 2 августа. Однако никаких подтверждений тому, что эта запись сделана в первые сутки, я не нашел.

Если предположить, что Колесников писал 12 августа, тогда нарастание давления в 7-м отсеке отмечено через два с половиной часа после взрывов, а это значит, что на тот момент 9-й отсек был сухой.

Дата в записке отсутствует. В записке Сергея Садиленко, которая тоже не датирована, говорится о том, что избыточное давление в 9-м отсеке составляет 0,6 кгс/см, то есть менее 1 атмосферы.

В исследовании, проведенном ЦКБ «Рубин» (в деле оно представлено в виде письма за подписью А. А. Завалишина), указано, что в первые часы после аварии дыхание 23 человек обеспечивалось за счет свободного объема отсека. При начальной концентрации кислорода в 20 % его хватило бы на 14 часов, то есть примерно до 01:30 13 августа. Подчеркну: этот расчет сделан только на основе объема 9-го отсека, без учета того, что затопление шло от 6-го к 7-му, от 7-го к 8-му, от 8-го к 9-му отсекам, следовательно, вода подгоняла морякам дополнительный кислород. Кроме того, подводники использовали 1 1 пластин для регенерации воздуха В-64. И у них оставалось еще несколько десятков. То есть чего-чего, а воздуха им хватало.

Вода затопляла 9-й отсек не очень интенсивно. Об этом свидетельствует полностью открытая захлопка корабельной вентиляции. Почему моряки ее не закрыли? Видимо, этот канал они использовали для сброса нарастающего давления в соседний отсек. Не исключаю, что захлопку моряки открывали периодически, когда становилось совсем невмоготу.

Возможности использования всплывающей спасательной камеры у моряков не было, поэтому оставшиеся в живых начали готовиться к выходу на поверхность через спасательный люк. Это подтверждается протоколом осмотра места происшествия и запиской капитан-лейтенанта Колесникова. Подводники глубиномером определили, на какой глубине лежит подлодка, и отрезали трос буй-вьюшки необходимой длины. На нем через каждые десять метров расположены узлы (мусинги), на которых моряки с помощью карабинов задерживаются и выравнивают давление. Выводы следствия таковы:

«С учетом комплектующих изделий спасательного снаряжения подводника, обнаруженных в 9-м отсеке АПРК „Курск“, и числа моряков (23 чел.), боровшихся за живучесть в этом отсеке, полной комплектностью ССП для самостоятельного выхода с глубины 98 метров способом свободного всплытия при шлюзовании в спасательном люке с блоком БПВ могли быть обеспечены только 6 человек из 23. Для выхода вторым способом — способом свободного всплытия при шлюзовании без блока БПВ от системы воздуха среднего давления — из всех 23 человек были обеспечены 19 человек. Для выхода третьим способом — способом всплытия по буйрепу — были обеспечены также 19 человек. В связи с отсутствием в 9-м отсеке одного из основных элементов ССП — четырех комплектов СГП-К-1, 4 человека из 23 выйти из 9-го отсека АПРК „Курск“ не могли ни одним из трех возможных способов». (Постановление о прекращении уголовного дела от 22.07.2002, с. 95).

Однако ни одной попытки выхода моряки не предприняли. Съемный вертикальный трап в шахте, по которому можно было подняться к спасательному люку, остался нетронутым.

Чем это объяснить? Не исключено, что моряки опасались кессонной болезни. Об этом в своей записке написал инженер группы БЧ-5, капитан-лейтенант Сергей Садиленко (правда, найдена она почему-то в кармане командира трюмной группы дивизиона движения капитан-лейтенанта Рашида Аряпова): «При выходе на поверхность не выдержим компрессию… Не хватает… Отсутствуют…».

А может, они не захотели покидать четырех товарищей, которым не хватило гидрокостюмов? Или надеялись на помощь извне? Следствие, твердо отстаивая позицию о 8 часах жизни, сделало вывод, что моряки не могли выйти способом свободного всплытия, поскольку были обессилены и рано погибли.

В одном из заключений КБ «Рубин» я обнаружил запись, которая, вероятно, может дать ответ на вопрос, почему подводники не попытались выйти на поверхность: «В спасательном люке отсутствовал водолазный шланг BШ-5, что исключало возможность выхода личного состава через аварийно-спасательный люк методом свободного всплытия с глубины более 100 метров».

По некоторым данным, этот водолазный шланг снят с вооружения.

Прояснение этого вопроса могло бы стать предметом исследования при дополнительном расследовании, в проведение которого уперлась Генпрокуратура. В материалах уголовного дела других упоминаний о BШ-5 я не нашел.

Умышленно следователь Артур Егиев упустил замечание «Рубина» или нет, но отсутствие шланга, который исключал выход подводников из 9-го отсека, вызвало бы новые вопросы: кто и почему не проверил готовность аварийно-спасательного оборудования и разрешил выход корабля в море?

А виновные, как известно, остались на берегу.

Глава 14. Экспертиза лжи и предательства