«Она утонула...». Правда о «Курске», которую скрывают Путин и Устинов - [43]

Северный флот проводил исследования и собственными силами. В письме от 4 января 2001 года вице-адмирал Михаил Моцак сообщил следователю Главной военной прокуратуры Артуру Егиеву, что «…на копиях кассеты командира ТАРКР „П. Великий“ и диктофонной кассеты, записанных с выносного динамика ГАК МГК-355[46] в ходовой рубке, выявлены стуки механического характера, производимые человеком».

Назначение новой акустико-фонографической экспертизы, с учетом противоречивых выводов исследований, было вполне логичным. Кроме того, исследования, произведенные Северным флотом и другими военными специалистами, не соответствовали процессуальной форме и требованиям Уголовно-процессуального кодекса и не могли быть признаны доказательствами.

Корректное название этой экспертизы должно было выглядеть так:

«Комплексная комиссионная акустико-фонографическая и навигационная экспертиза». Читатель спросит: какое значение имеет название, ведь главное — это содержание. В юридической практике философская категория соотношения формы и содержания имеет важнейшее значение. Уголовно-процессуальный закон предусматривает формы, в которых проводится судопроизводство. Несоблюдение процессуальных форм ведет к тому, что процессуальное действие, процессуальное решение признается недействительным, а доказательство — недопустимым.

Проиллюстрирую это на примере акустико-фонографической экспертизы. Статья 200 УПК РФ предусматривает проведение судебной экспертизы не менее чем двумя экспертами одной специальности, а комплексной судебная экспертиза (статья 201 УПК РФ) становится тогда, когда в ней участвуют эксперты разных специальностей.

Часть 2-я статьи 201 УПК РФ выглядит так: «В заключении экспертов, участвующих в производстве комплексной судебной экспертизы, указывается, какие исследования и в каком объеме провел каждый эксперт, какие факты он установил и к каким выводам пришел. Каждый эксперт, участвовавший в производстве комплексной судебной экспертизы, подписывает ту часть заключения, которая содержит описание проведенных им исследований, и несет за нее ответственность».

Обращаю внимание читателя: экспертиза называется акустико-фонографическая; эксперты — старший научный сотрудник капитан III ранга Михаил Иванов и старший научный сотрудник Анатолий Банников — специалисты в области фоноскопии и гидроакустики. А что делает в составе экспертов при проведении акустико-фонографической экспертизы заместитель главного штурмана ВМФ капитан I ранга Сергей Козлов, который в фоноскопии, простите, ни ухом, ни рылом?

Если название экспертизы отражает ее содержание неточно и неполно, то о самом ее содержании можно судить по специализации экспертов и их квалификации (образование, специальность, стаж работы, ученая степень и ученое звание, занимаемая должность), по вопросам, которые следователь ставит перед экспертами, а также по перечню тех объектов, которые он предоставляет экспертам для исследования.

Смотрим лист 1 заключения акустико-фонографической экспертизы.

«Заключение…» Лист 1.

В заключении этой экспертизы специализация экспертов Иванова и Банникова не указана, зато отмечено, что оба имеют высшее техническое образование, оба — старшие научные сотрудники со стажем работы 9 и 36 лет соответственно. Что касается «эксперта» Козлова, то в заключении есть ссылки на занимаемую им должность и воинское звание. Он отвечает на один из вопросов, который ставит следователь в постановлении о назначении экспертизы: установление географических координат расположения источника звуков.

На экспертизу были представлены 14 аудиокассет. Из них 8 записаны на личный магнитофон акустика «Петра Великого» Лавринюка и 6 — с записями, выполненными на спасательном судне «Михаил Рудницкий». Достоверно известно, что экспертам были переданы не все кассеты. Согласно имеющимся в моем распоряжении документам, 6 сентября 2000 года в прокуратуру с гидроакустической станции судна «Михаил Рудницкий» было передано 8 аудиокассет с копиями записей стуков. Там же сообщалось (цитирую дословно): «18 мая 2002 года из ЦКБ МТ „Рубин“ (каким образом в ЦКБ „Рубин“ оказались кассеты с записями стуков, если в проектной организации не может быть специалистов по фоноскопии, данных в деле нет. — Б.К.) в Главную военную прокуратуру поступило 11 аудиокассет с записями стуков, произведенными на ТАРКР „Петр Великий“ в районе гибели АПРК „Курск“.

Не хватает трех аудиокассет с „Петра Великого“ и двух — с „Михаила Рудницкого“. Я могу только предположить, что на них записаны стуки, сделанные во второй половине дня 14 августа. Более того, в материалах уголовного дела есть письмо от 21 сентября 2000 года командира войсковой части 62267 капитана I ранга В. Тимошенко, который направляет в Военную прокуратуру Северного флота 8 аудиокассет с записями стуков.

Письмо В. Тимошенко.

Кроме записей стуков с „Петра Великого“ имеются записи с кассеты командира ТАРКР „Петр Великий“, с кассеты заместителя командующего СФ по боевой подготовке, а также записи экспериментов с БПК „Адмирал Чабаненко“ и двух подводных лодок. Что на этих кассетах — загадка.