Она (Новая японская проза) - [103]
Видимо, в главном доме, едва увидали меня в моем красном кимоно, сразу поняли, что я из родственников. Мы обменялись приветствиями, после чего кто-то из встречавших вдруг протянул мне на выкрашенной в ярко-красный цвет ладони нитку с иголкой. Это для того, догадалась я, чтобы прошить хлопковой нитью тридцать семь перчиков «соколиные когти», а концы ее завязать узлом «драгоценная яшма». Получившееся ожерелье полагалось надеть на шею и опустить в кипяток, а потом глотнуть готовый отвар. Я и пригубить-то его не успела, как слезы заструились рекой, да еще кожу на затылке перцами припекало.
После церемониального вкушения супа — обмен поклонами. Но пожертвований, как мне показалось, никто не передавал. Невозможно было разглядеть и вход в главный дом. Широко распахнутые раздвижные перегородки фусума должны бы открывать путь к домашнему алтарю, но в прихожей во множестве толпились гости, поправляя парадную одежду и прихорашиваясь. Усадьба в плане напоминала лежащий на земле длинный крюк. Короткая фасадная часть соединялась длинной крытой галереей с внутренним садом; позади возводили дом из легких полых блоков, похожих на детские бумажные игрушки хариботэ. Выкрашенные в красный цвет стены галереи были сплошь увешаны то ли увеличенными фотографиями из старых альбомов, то ли специально написанными портретами усопших, имевшими вид свитков какэмоно. Напоминая о восьмиугольном здании из песни старух на станции, в стороны от главного дома тянулись восемь свежеотстроенных крыльев.
Готовясь к юбилейным поминкам, старались потратить как можно больше денег, но сооружать что-то капитальное считалось верхом глупости. Как говорится, «двадцать дней простоит — и ладно». После поминок времянки попросту разбирали.
Плохо соображая, где что, я прошла сквозь толпу и оказалась в молельне. Мною никто не интересовался. Видимо, здесь собрались всамделишные покойники. Едва я это поняла, как сзади ко мне приблизилась женщина примерно моих лет в плотном окружении каких-то людей; она казалась всему чужой в своем будничном платье и с обыденным выражением лица. У нее спрашивали, готов ли перечный суп. Потом заговорили о том, что воскресшие знай твердят о своей прежней жизни, а о нынешней и понятия не имеют, с живыми их ничего не связывает. На меня никто не обращал внимания. Со мною всегда так: даже в очереди в парикмахерской все преспокойно проходят к мастеру, словно меня и нет вовсе.
В молельне родственников невозможно отличить от покойников, толпа в сотню человек, поди разбери, где кто. Воскресшие мертвецы вправе беседовать только с теми, кого знали при жизни; что до живых, то они, похоже, могут общаться с кем угодно. В первозданном виде сохранилась только центральная часть комнаты, вдоль поблескивающих золотым песком новых стен громоздились тоже отливающие золотом строительные детали для новых построек. Молельня была задумана в форме восьмигранника, в каждый угол вел переход, крытый циновками татами. На табличках были красной тушью начертаны названия: Поминальный зал. Новогодний зал, Праздничный зал. Траурный зал. Чтобы облегчить покойникам воскресение для них предусмотрели специальное пространство, в котором температуру поддерживали кондиционеры — согревали для летнего праздника Бон, охлаждали для Нового года.
Тут толпа раздалась, образовав проход, и появились двадцать буддийских монахов, специально для этой поминальной службы облачившиеся в накидки, смахивавшие на сутану иезуита Франциска Ксавье, из-под которых ярко краснели оплечья кэса; заунывными голосами они затянули сутры. Присутствующие, невзирая на возраст и звания, устраивались на подушках дзабутон, теснились, освобождая пространство перед домашним алтарем буцудан, дабы монахи смогли вволю попеть и потанцевать, ведь юбилейная поминальная служба не исчерпывается чтением сутр.
По сторонам алтаря, говорят, восседают молодые наследники главы рода, зато самого его покуда не видно, хотя на покой он вроде не удалился. Вообще-то прежде в торжественных церемониях главе рода отвадилась важнейшая роль, но в двухсотую годовщину роль эта оказывается совершенно несуразной и даже шутовской. К примеру, лет шестьсот назад тогдашний глава рода в такой же день запел в саду лягушачьим голосом, а потом впал в зимнюю спячку, о чем с одобрением вспоминают до сих пор. Разумеется, сегодня молодой господин не произнес никаких приветственных слов, молча присоединившись к обряду чтения сутр.
На поминальное двухсотлетие принято исполнять необыкновенные сутры-стихи, требующие умения каркать. Эти именуемые «вороньими» сутры сохранились в древних преданиях, и теперь окрестности оглашались непрерывным «кар-кар-кар-р-р»; конечно, их сокровенный смысл начисто ускользал, но вороньему граю подражали с полной серьезностью, выводя полагающееся «кар-р-р» на разные лады. Голоса достигали запредельной высоты, звенели от напряжения, удивляя и даже рождая страх. Исполнение длилось и длилось вопреки всему, и только какой-то один, особо усердный голос вдруг срывался, вызывая всеобщий хохот. И оттого что монахи продолжали голосить, не обращая на смех внимания, слушатели веселились еще больше. Некоторые монахи пускались в пляс.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Миниатюрные романы Бананы Есимото сделали молодую писательницу всемирно известной. Книги, отмеченные мировыми литературными премиями, стали основой популярных фильмов.Цугуми – имя потрясающе красивой, но хронически больной девочки, осознающей свою физическую слабость и одновременно умение манипулировать людьми. Она обладает странным очарованием, которое и раздражает, и привлекает окружающих. Цугуми будто свободна от любых норм поведения. Она придумывает жестокие шалости, оставив свою самую замысловатую выходку на финал...
Миниатюрные романы Бананы Есимото сделали молодую писательницу всемирно известной. Книги, отмеченные мировыми литературными премиями, стали основой популярных фильмов."N-P" – название последнего сборника рассказов известного японского писателя, написанного на английском языке. Но издать книгу в Японии никак не удается: всех переводчиков, пытавшихся работать над ней, постигала внезапная смерть. Такова завязка нового романа культовой японской писательницы, за который она удостоена премии Финдессимо.
Признанный сюрреалист среди японских писателей. Банана Ёсимото умеет создавать мистический эффект как никто другой.Данная книга представляет собой два исследования понятий «любовь», «память» и «скорбь».Фрейд описывает сверхъестественное как особое ощущение, возникающее, когда объяснимое переплетается с необъяснимым. Банана Есимото, признанный сюрреалист среди японских писателей, умеет создавать мистический эффект как никто другой.Ее последняя книга представляет собой два исследования понятий «любовь», «память» и «скорбь».Если в первом романе героиня приходит к пониманию того, что ее отношения являлись ничем иным, как заполнением пустого места в чужой душе, то во втором реальность примиряет героиню со смертью сестры.
Это роман о том, во что может превратиться жизнь юной девушки, чьи родственницы по женской линии — ведьмы.
Ёко Тавада — звезда первой величины в современной японской литературе. Она родилась в Токио в 1960 году, получила образование в Университете Васэда, а с 1982 года постоянно проживает в Германии. В настоящий момент Тавада живет в Берлине и пишет книги на японском и немецком, выступает как поэт, прозаик, драматург, часто сотрудничает с художниками и музыкантами. По ее либретто написал оперу современный австрийский композитор Петер Аблингер. Тавада — обладательница целого ряда престижнейших премий и наград: премии Акутагавы за лучший рассказ (1993), Адельберта фон Шамиссо за вклад иностранных авторов в немецкую культуру (1996), Дзюнъитиро Танидзаки (2003), Медали Гёте (2005).Настоящее издание является первой отдельной книжной публикацией писательницы в России.
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.
Семейная драма, написанная жестко, откровенно, безвыходно, заставляющая вспомнить кинематограф Бергмана. Мужчина слишком молод и занимается карьерой, а женщина отчаянно хочет детей и уже томится этим желанием, уже разрушает их союз. Наконец любимый решается: боится потерять ее. И когда всё (но совсем непросто) получается, рождаются близнецы – раньше срока. Жизнь семьи, полная напряженного ожидания и измученных надежд, продолжается в больнице. Пока не случается страшное… Это пронзительная и откровенная книга о счастье – и бесконечности боли, и неотменимости вины.
Книга, которую вы держите в руках – о Любви, о величии человеческого духа, о самоотверженности в минуту опасности и о многом другом, что реально существует в нашей жизни. Читателей ждёт встреча с удивительным миром цирка, его жизнью, людьми, бытом. Писатель использовал рисунки с натуры. Здесь нет выдумки, а если и есть, то совсем немного. «Последняя лошадь» является своеобразным продолжением ранее написанной повести «Сердце в опилках». Действие происходит в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Основными героями повествования снова будут Пашка Жарких, Валентина, Захарыч и другие.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Сборник повестей и рассказов современных писателей Японии, «новая японская проза». В нём с исчерпывающей полнотой представлена вся прозаическая литературная карта японского архипелага, произведения самых различных жанров расходятся по трём основным направлениям: классическая эстетика прекрасного, «ваби»; традиционность и постмодернизм; фантастическое в жизни и литературе. Авторы — разного времени и места рождения, пришли к писательству из разных профессий, занятий, увлечений и разных литературных предпочтений, словом: они не только самураи, они — японцы.